Грешные обещания - Кэт Мартин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Эндрю крепко прижал Мэгги к себе и зарылся лицом в ее волосы.
— Мы поженимся, как только я получу разрешение. И когда ты станешь моей женой, никакие сплетни будут тебе уже не страшны.
Мэгги взглянула на него сияющими глазами.
— Ты уверен, что это правильно, Эндрю?
Он наклонился и поцеловал ее.
— Уверен, и с каждой секундой уверенность моя растет. Именно этого я хочу и думаю, этого же хочет твой брат.
Это была правда. Ник хотел выдать ее замуж и наверняка одобрит ее выбор. Брат будет счастлив, что ее будущее устроится. Мэгги еще крепче прижалась к Эндрю, ощущая себя в полной безопасности. С тех пор как она покинула монастырь, ей еще ни разу не доводилось испытывать этого чувства.
Внезапно Мэгги почувствовала себя виноватой. Она наслаждается счастьем, а бедный, ни в чем не повинный Ник сидит в тюрьме, ожидая решения своей участи. И Мэгги всем сердцем пожелала, чтобы ее брат, как и она, наконец-то оказался в безопасности.
Наступил вечер, и на землю опустились сумерки, еще более густые и темные оттого, что на небе не было луны. Бледный туман окутал город. Он стлался низко над каменной мостовой, ведущей к воротам тюрьмы. К ночи он еще больше сгустится. Впрочем, Элизабет была этому только рада: в тумане легче скрываться от преследователей, если за ними бросятся в погоню.
Поплотнее запахнувшись в плащ, она молча шагала рядом с тетей Софи, безмятежно улыбаясь, хотя внутри у нее все сжималось от страха. Она должна помочь Николасу бежать, в этом не было никакого сомнения, но что, если он откажется?
«Ты мне небезразлична, но я тебя не люблю»… Она в очередной раз попыталась выбросить эти жестокие слова из головы. Ухватившись за тетину руку, Элизабет пересекла тюремный двор, окруженный высокими стенами. Шествие замыкал Элиас.
Оказаться в здании тюрьмы не составило труда: они сунули стражникам денег, и те их с легкостью впустили. Во-первых, потому что посещать заключенных не возбранялось, а во-вторых, любовница графа, его камердинер и толстая старуха не вызвали у них никаких подозрений.
В тюрьме в этот поздний час находились и другие посетители: жены и дети заключенных, коробейники, предлагавшие свой нехитрый товар тем немногочисленным арестантам, у кого водилось несколько монет. Именно на весь этот шум и гам, способный отвлечь внимание стражников, Элизабет и рассчитывала.
Когда их маленькая группа вошла в длинное каменное крыло тюрьмы, где сидели состоятельные заключенные, способные купить себе за деньги мало-мальский комфорт, Элизабет приказала себе забыть о страхе и предельно собралась. Они молча поднялись по лестнице и вошли в тускло освещенный коридор, в конце которого находилась камера графа Рейвенуорта.
Сырость пробрала Элизабет до костей. Здесь стоял такой отвратительный запах, что Элизабет закрыла нос платком. При мысли о том, что Николас, одинокий и ни в чем не повинный, вынужден сидеть в сырой, холодной, вонючей камере, у Элизабет сжалось сердце, и решимость вытащить его из этой ужасной тюрьмы еще больше возросла. Как бы он к ней ни относился, он не заслуживает того, чтобы сидеть в этой дыре. Николас должен быть свободен, а когда обретет свободу, он сможет уехать из страны.
Элизабет почувствовала в горле комок. Николас уедет, но ее скорее всего с собой не возьмет.
— Давайте пошевеливайтесь! — прервал ее размышления сторож, крепкий мускулистый детина, который сопровождал их к камере Николаса. — Чего вы плететесь!
Он вперевалочку шагал впереди, и эхо шагов гулко раздавалось в темноте коридора.
Дойдя до тяжелой деревянной двери, он поставил фонарь на истертый тысячью ног дощатый пол, вставил большой металлический ключ в замок и, мерзко ухмыляясь, повернулся к Элизабет.
— Ты уверена, детка, что хочешь войти в компании этих двоих? Ведь этот твой граф вряд ли захочет заниматься с тобой разговорами.
Элизабет почувствовала, что стоявший рядом Элиас напрягся, и предостерегающе сжала его руку.
— Прошу вас, открывайте!
Стражник окинул Элизабет таким похотливым взглядом, что по спине ее пробежал холодок.
— Как хочешь, — бросил он.
Наконец ключ повернулся в замке, и в коридор из камеры просочилась узенькая полоска света. Вот дверь открылась, и Элизабет увидела Ника. Лицо его было таким изможденным, таким измученным, что сердце ее стрелой пронзила жалость.
— Элизабет? — удивленно воскликнул он. — Бог мой! Что ты здесь делаешь?
Элизабет заставила себя улыбнуться так, чтобы он понял: все в порядке, она не собирается выходить замуж ни за кого, кроме него.
— Мне просто хотелось тебя увидеть, и я уговорила тетушку и Элиаса проводить меня. Пожалуйста, не сердись.
Она взглянула на стражника. Тот понимающе ухмылялся.
— Даю тебе полчаса, — проговорил он и направился к двери. — Если захочешь остаться подольше, заплатишь еще. А если у тебя нет денег, можешь расплатиться натурой. — Он похотливо хмыкнул, довольный своей шуткой.
От такой наглости Николас онемел. Затем раскрыл было рот, собираясь высказать стражнику все, что о нем думает, но вовремя взглянул на Элизабет. Она прижала к губам палец, приказывая ему молчать, и Николас нехотя повиновался. Когда за стражником закрылась дверь и шаги его постепенно затихли, Элизабет повернулась к Николасу.
Он взглянул ей прямо в глаза. В глубине его серебристых глаз полыхало пламя.
— Что случилось? Зачем ты приехала?
Элизабет пришлось собрать всю свою силу воли для того, чтобы не кинуться Николасу на шею. «Скажи мне, что я тебе по-прежнему нужна!» — мысленно взмолилась она, однако вслух, естественно, ничего не сказала.
— Они собираются повесить тебя, Николас. И тебе это не хуже меня известно. Мы не допустим, чтобы это произошло. — Повернувшись к стоявшему позади нее Элиасу, она протянула ему несколько плотно сложенных наволочек, которые вытащила из карманов плаща.
— Отлично, мисс, — проговорил Элиас, не обращая внимания на недоумевающее лицо Николаса, затем он достал из-за голенища сапога узкий нож, подошел к кровати и вспорол набитый соломой матрац.
— Какого черта?.. — пробормотал Николас, глядя, как его верный друг и слуга принялся набивать наволочки сухой шуршащей соломой.
Элизабет повернулась к стоявшей рядом пожилой женщине:
— Тетя Софи…
Но та уже деловито снимала плащ и вешала его на спинку стула.
Николас переводил недоуменный взгляд с одного посетителя на другого:
— Может быть, кто-нибудь объяснит мне, что происходит?
Улыбнувшись несколько натянуто, Элизабет ответила:
— Все очень просто, милорд, — а затем принялась расстегивать на платье тети Софи пуговицы и, покончив с этим, стала осторожно стягивать с нее платье, так что Николас был вынужден отвернуться. — Мы пришли устроить тебе побег.