Ложные приговоры, неожиданные оправдания и другие игры в справедливость - Тайный адвокат

Но проблема тут уходит гораздо глубже желания понравиться публике. То, как мы обращаемся с этими людьми – обычными мужчинами и женщинами, – скормленными машине правосудия, изувеченными, потрепанными, заточенными в четырех стенах и годы спустя выплеванные обратно на улицы, не имеет ни малейшего оправдания.

Когда справедливость в итоге все-таки восстанавливается и клерки Апелляционного суда отправляют по факсу в тюрьму постановление об освобождении, вы оказываетесь на тюремной парковке с выданными на руки стандартными 46 фунтами на дорогу в кармане, свободный человек, но только застывший во времени. Готовый начать свою жизнь с того, на чем ее оставил, однако с ужасом обнаруживающий, что его жизнь была промотана в ускоренном режиме без его участия. Если в тюрьме были проведены годы, то отсутствие работы, друзей и психическая травма будут вас в этот момент беспокоить меньше всего, – первым делом необходимо понять, где в эту ночь он найдет себе ночлег.

Освобожденному невиновному во многих отношениях приходится хуже, чем освобожденному преступнику: последний хотя бы получит помощь государства с интеграцией в общество. Офицер службы пробации поможет условно-освобожденным получить крышу над головой либо заручиться поддержкой психолога. Ничего из этого ошибочно осужденным не светит, – они просто покинут здание без лишней суеты. Удачи со склеиванием осколков своей жизни, приятель.

Виктор Неалон знает это чувство не понаслышке. После отмены его приговора его вывезли из тюрьмы Уэйкфилда и бросили на железнодорожном вокзале с 46 фунтами в кармане. Лишь благодаря помощи незнакомых людей, включая одного журналиста и парламентария, ему было где жить, пока он пытался заново собрать свою жизнь (13).

Окончательный плевок в лицо последовал, когда он попытался подать на выплату компенсации. Конечно, деньги в принципе не могут возместить человеку семнадцать потерянных лет жизни, равно как и вечное клеймо насильника, однако это было бы хоть что-то. Жест доброй воли со стороны государства в виде извинения за явную судебную ошибку, – хотя бы на это он же должен был рассчитывать. К несчастью мистера Неалона, он стал одним из многих жертв жесточайшего контроля со стороны государства над выплатами компенсаций для ошибочно осужденных.

Международное право – статья 14 (6) Международного пакта о гражданских и политических правах 1966 года – обязывает нас выплачивать компенсации жертвам судебных ошибок. С 1976 года, когда пакт вступил в силу, в Великобритании эту функцию выполняла дискреционная система выплаты компенсаций. В 1988 году, вслед за требованием от Великобритании ввести систему компенсаций на законодательном уровне, Парламент ввел в действие 133-й раздел Закона об уголовном правосудии 1988 года, который гарантировал выплату компенсаций для людей, которых «помиловали или чей приговор был отменен на основании новых обнаруженных фактов, демонстрирующих, вне всякого сомнения, что судебная ошибка имела место».

Само понятие «судебной ошибки» изначально определено не было. Как следствие, суды в ряде дел вынуждены были заполнить пустое место и предложить какие-то ориентиры. В конце концов, не все отмененные приговоры автоматически означают судебную ошибку. Но многие означают. Короче говоря, по состоянию на 2011 год суды выделили четыре возможных категории отмененных приговоров.

1. Новые доказательства явно указывают на то, что обвиняемый не совершал преступления, за которое был осужден.

2. Новые доказательства настолько подрывают существующие доказательства против обвиняемого, что он не может быть в принципе осужден на их основании.

3. Новые доказательства делают приговор ненадежным, и в случае их наличия на момент суда присяжные – благоразумные присяжные могли и не вынести обвинительного вердикта.

4. В ходе расследования преступления были допущены грубые ошибки, они привели к осуждению человека, который не должен был быть осужден.

Верховный суд большинством голосов постановил в 2011 году, что схема выплаты компенсаций должна покрывать пункты (1) и (2), но не (3) или (4) (14). Довольно узкое толкование, как это могло кому-нибудь показаться, однако даже в соответствии с ним Виктору Неалону полагалась выплата.

Только вот министерству юстиции под председательством Криса Грэйлинга оно показалось недостаточно узким. Несмотря на тот факт, что компенсации и без того выплачивались крайне скупо – из сорока-пятидесяти подаваемых ежегодно заявок имеющими право на компенсацию признавались лишь два-три человека, – а максимальная выплата была ограничена (не более пятисот тысяч фунтов для отсидевших до десяти лет и не более миллиона фунтов для тех, кто провел в тюрьме больше десяти лет), – было принято решение еще больше ужесточить условия (15).

Понятие «судебной ошибки» было переопределено. В закон был вставлен новый подраздел (1ZA), который гласил: «…судебная ошибка была… если только новые обнаруженные факты показывают, вне всяких сомнений, что человек не совершал вменяемого ему преступления».

Если вернуться к нашему списку из четырех пунктов, то данное нововведение ограничивается лишь первым пунктом. Если новые обнаруженные факты не докажут, что вы, вне всяких сомнений, не совершали преступления, на выплату компенсации можно не рассчитывать. А ведь соответствовать настолько строгому критерию, по сути, невозможно. От людей требуют доказывать отсутствие (в общем смысле, – например, доказать отсутствие Бога или, как в данном случае, вины, что невозможно и противоречит логике, так как доказывать надо наличие, а не отсутствие). Появившиеся в деле мистера Неалона доказательства не указывали стопроцентно на его невиновность; теоретически он мог совершить преступление, не оставив следов ДНК, а ДНК неизвестного мужчины могли попасть в столь подозрительные места случайно путем многократного переноса с места на место. Результаты анализа ДНК по своей сути не могут кого бы то ни было исключить. Они не могут исключить меня или вас. Любой из нас мог напасть на мисс Е. И при этом по счастливой случайности не оставить следов ДНК. Конечно, мы этого не делали, однако при отсутствии железного алиби мы не смогли бы этого доказать. Так что если бы нас ошибочно опознали, отдали под суд, осудили и мы потом захотели бы компенсации за семнадцать лет, несправедливо проведенных за решеткой, то перед нами бы развели руками. В точности как это было с Виктором Неалоном, когда министерство юстиции не стало выплачивать ему ни пенни. И когда в 2016 году Апелляционный суд отказал его иску против беззакония этой грязной, мошеннической схемы невыплаты компенсаций (16).

Главным аргументом в иске Виктора Неалона было то, что принцип работы данной схемы в корне искажал презумпцию невиновности, гарантированную статьей 6 (2) Европейской конвенции по правам человека. Апелляционный суд с ним не согласился, используя (как мне кажется) крайне неубедительные доводы, после чего мистер Неалон получил право подать апелляцию в Верховный суд. Но не важно, законно это или нет: подобное состояние дел с точки зрения морали вызывает отвращение.