Зимняя роза - Дженнифер Доннелли

– Но Элла, у тебя Шаббат.

– В обществе подруги он станет еще благословеннее. – Она засмеялась. – Я уже начинаю выражаться, как моя мамочка. Пошли, Индия. Тебя нужно подкормить.

Индия была невероятно голодна. Миссис Московиц изумительно готовила. Оказавшись в семье Эллы, она на какое-то время перестанет думать о Сиде.

– Ладно. Принимаю приглашение.

Они погасили свет, заперли дверь и отправились на Брик-лейн. К удивлению Индии, в окнах ресторана было темно.

– Заведение что, закрыто?

– В пятницу мы всегда закрываемся пораньше, – объяснила Элла. – Маме требуется бездна времени, чтобы всего наготовить, отскрести каждую половицу и свести домашних с ума.

Семья Московиц жила над своим заведением. Индия с Эллой поднялись на второй этаж. Уже на лестнице их встретил аромат шафрана и корицы, от которого потекли слюнки.

– Мама, я дома! – крикнула Элла, направляясь на кухню.

– Элла, как же я рада, что ты пришла! А то я вконец зашиваюсь. Твой отец вскоре вернется из шул[18], но посмотри, что за кавардак у нас творится!

У миссис Московиц были заняты обе руки. Одной она помешивала в кастрюле, другой – вынимала из духовки аппетитную плетенку.

– Не волнуйся, ты все успеешь, – успокоила ее Элла.

– Индия, здравствуй, дорогая. Пришла разделить нашу трапезу в Шаббат?

– Да, миссис Московиц.

– Прекрасно. Будь добра, возьми халу и поставь на буфет в столовой.

– Что взять?

– Булку, которую я испекла. Накрой салфетками. Они на столе… увидишь. Ребекка, подойди ко мне, я расчешу твои лохмы! Элла, поймай мне сестру.

– Ребекка? У тебя есть еще одна сестра? – спросила Индия, неся халу в столовую.

– Это настоящее имя Пози, – пояснила Элла, хватая младшую сестренку. – Однажды посетитель сказал ей, что она красива, как букетик цветов[19], с тех пор на Ребекку она не отзывается. Пози, да не вертись ты!

Элла села, зажала извивающуюся девочку между ног и начала заплетать ей косы.

Миссис Московиц, продолжая мешать в кастрюле, открыла кухонное окно.

– Мириам! Соломон! Ковер! – рявкнула она.

Индия сама нашла столовую. Занавески на окнах были выстираны и накрахмалены, а вся мебель сдвинута к стенам. Осторожно ступая по недавно натертому полу, она подошла к буфету. Возвращаясь на кухню, Индия едва не налетела на двух ребятишек, сгибавшихся под тяжестью шерстяного ковра.

– Вы хорошо его вычистили? – крикнула из кухни миссис Московиц.

– Да, мама! Да, мама! Да, мама, да! – хором крикнули Мириам и Солли.

На кухне Индию вновь отправили в столовую, велев убедиться, что ковер и в самом деле чистый. Элла пришла ей на помощь. Они вдвоем расставили мебель, выдвинув на середину обеденный стол. Его застелили белоснежной скатертью, достали самые лучшие тарелки и стаканы. Когда стол был накрыт, Элла украсила его двумя сверкающими серебряными подсвечниками и серебряной чашей. Тем временем Пози неустанно благословляла халу, размахивая над ней ножом, будто волшебной палочкой.

– Это благословение или цирковой фокус? Достаточно одного раза! – одернула младшую сестру Элла.

Индия впервые видела еврейский ритуал, посвященный Шаббату. Она вспомнила свои посещения церкви. Длинный путь до блэквудской церквушки, бесцветные проповеди и скучные воскресные обеды, проходившие почти в полном молчании. Она и представить не могла, чтобы кто-то из ее семьи громко разговаривал за столом и уж тем более кричал во всю мощь легких.

– Элла!

– Чего?

– У вас так принято?

– Что?

– Ваш Шаббат. Я думала, ваши трапезы проходят, как у христиан: тихо и чинно.

– Тихо? – захохотала Элла. – Чинно? Это в нашем-то доме? Я тебя умоляю!

– Индия согласится быть нашей шабес гой?[20] – спросила Пози.

– Кем-кем? – не поняла Индия.

– По иудейскому закону, в пятницу после захода солнца работать запрещено, – пояснила Элла. – Мы не можем даже зажигать свечи и огонь в плите. Приходится искать христианина, который согласится это сделать. Ты окажешь нам такую честь?

– С радостью, – ответила Индия.

Как хорошо, что она согласилась на приглашение Эллы. В семье Московиц царило шумное предвкушение праздничного ужина. Взрослые и дети ожидали какого-то чуда. Естественно, что их состояние передалось и ей. Когда все приготовления в столовой были закончены, они прошли на кухню за новыми поручениями. Там миссис Московиц осматривала уши, шеи и руки младших детей. Убедившись, что весь ее выводок должным образом подготовился к еде, она переключила внимание на Индию.

– Волосы, – нахмурилась миссис Московиц. – Идем.

Индия последовала за ней, как набедокуривший ребенок. Миссис Московиц повела ее к себе в спальню, усадила на кровать и вытащила из пучка волос скреплявший его гребень. Затем быстрыми, уверенными движениями стала расчесывать светлые волосы Индии. Поначалу Индия держалась скованно, ожидая упреков. Мать всегда осыпала ее упреками, возмущаясь непокорностью волос. Однако миссис Московиц сказала совсем другое:

– Какие чудесные у тебя волосы. Прямо золотые нити.

Индия поблагодарила за комплимент и закрыла глаза, наслаждаясь материнской заботой этой женщины. Родная мать никогда не расчесывала ей волосы. Только няня.

– Что-то ты сегодня тихая. Должно быть, влюбилась.

У Индии перехватило дыхание. Откуда мать Эллы может знать? Неужели это заметно? Потом догадалась, что миссис Московиц просто поддразнивает ее.

– Да, влюбилась, – ответила Индия, стараясь говорить ровным тоном.

– Мазл тов[21], дорогая! Это случилось недавно?

– Нет, – поспешила ответить Индия. – Мы с женихом помолвлены уже два года.

Ответ удивил и озадачил миссис Москвовиц.

– Два года? И вы оба выдержали?

– Получается, что так. Мы выбрали совместную жизнь, но со свадьбой пришлось обождать. Я училась, потом начала работать. А он…

– Как-как? Выбрали? – нахмурилась миссис Московиц.

– Я что-то сказала не так?

– Индия, моя дорогая, не вы выбираете любовь. Любовь выбирает вас.