Седьмой свиток - Уилбур Смит

— Хотелось бы верить, — с сомнением проговорил Ного. — Герр фон Шиллер — опасный человек.

— Пока что вы все сделали правильно, — заверил его Нахут. — Осталось только вынести саркофаг и стелу из монастыря к вертолету и отвезти их в лагерь «Пегаса». Если это удастся, то вы станете очень богаты. Богаче, чем когда-либо надеялись.

Этих слов оказалось довольно для Ного. Он принялся руководить своими людьми, которые столпились у основания стелы. Солдаты подняли клубы пыли, подкапывая и вытаскивая плиты пола. Наконец им удалось освободить основание колонны и поднять ее с места, на котором она простояла почти четыре тысячи лет.

И только освободив камень, солдаты осознали его вес. Хоть и тонкий на вид, он весил не меньше половины тонны. Нахут вернулся в квиддист и, не обращая внимания на ряды сидящих монахов, стянул со стен дюжину толстых шерстяных гобеленов. Полковник велел солдатам принести гобелены в макдас.

Затем стелу и саркофаг обернули толстым слоем домотканой шерсти. Она была прочной, как брезент, и за нее можно было надежно ухватиться. Стелу понесли десятеро крепких солдат, а трое подхватили гроб и его мумифицированного обитателя. Таким образом, на сопровождение осталось семеро вооруженных людей. После этого тяжело нагруженная процессия вышла через сломанную дверь из святая святых в полный народа квиддист.

Как только собравшиеся монахи увидели, что уносят солдаты, из рядов коленопреклоненных иноков раздался гул голосов, стенаний, увещеваний.

— Тихо! — проревел Ного. — Молчать! Пусть эти дураки не открывают пасть.

Стражи двинулись к толпе людей, расчищая дорогу для похищаемых сокровищ. Они орудовали ботинками и прикладами, приказывая монахам расступиться и пропустить сгибающихся под тяжестью добычи солдат. Шум стал еще громче, монахи поддерживали друг друга протестующими воплями, вгоняя себя в религиозную ярость. Некоторые вскакивали на ноги, не обращая внимания на приказы сидеть. Они придвигались все ближе и ближе к вооруженным людям, хватались за их форму, проявляя растущую враждебность и агрессию.

В разгар этого беспорядка снова появился Джали Хора. Борода и облачение были заляпаны кровью, безумные красные глаза уставились вперед. Из разбитых губ аббата вырвался долгий, жуткий крик. Ряды монахов расступились, пропуская его, и он, напоминая ожившее чучело, с развевающимися полами одежды, бросился прямо на полковника Ного.

— Остановись, старый маньяк! — предупредил тот и поднял дуло автомата, чтобы не подпустить настоятеля к себе.

Но ничто на земле не могло остановить Джали Хору. Он упал прямо на штык, нацеленный полковником ему в живот.

Острие прокололо яркое облачение старика и плоть под ним с легкостью остроги, входящей в трепещущую рыбу.

Конец штыка вырвался из спины Джали Хоры, пронзив бархат одежды, розовый от крови. Нанизанный на сталь, Джали Хора начал биться в конвульсиях, извиваться. Из окровавленного рта вырвался еще один жуткий визг.

Ного попытался освободить штык, но он словно присосался к животу аббата. Когда же полковник дернул посильнее, Джали Хору швырнуло как куклу.

Остался только один способ освободить лезвие, застрявшее таким образом. Ного поставил переключатель скорости огня «АК-47» на «одиночный выстрел». А затем нажал курок.

Грохот был несколько заглушён телом Джали Хоры, но все равно оказался так громок, что на мгновение крики монахов смолкли. Скоростная пуля разорвала рану, проделанную штыком. Она двигалась втрое быстрее скорости звука, создав волну гидростатического давления, превратившую кишки старика в желе. Штык освободился, а от выстрела труп аббата слетел с кончика лезвия и упал на руки толпившихся позади монахов.

Мгновение царила тишина, а после ее нарушил яростный вопль ужаса монахов. Казалось, они слились в единый разум, были движимы одним инстинктом. Словно стая белых птиц, монахи бросились на вооруженных людей, готовясь отомстить за жестокое убийство. Они не считались с тем, чего это может стоить им самим. Иноки просто бросались с голыми руками на врагов, вонзали пальцы в глаза, хватались за дула наведенных автоматов. Некоторые дергали за штыки, и острая как бритва сталь рассекала плоть и сухожилия.

Некоторое время казалось, что монахи победят солдат простым численным перевесом, но потом несущие стелу и гроб опустили свои ноши и сняли с плеч оружие.

Монахи подступили слишком близко, чтобы можно было развернуться с автоматом, поэтому солдатам пришлось колоть штыками, дабы расчистить пространство вокруг. Много места не потребовалось — «АК-47» славится коротким Дулом. А первый же залп огня пробил брешь в рядах иноков.

Каждая пуля попадала в цель, металл прошивал насквозь первого человека и чаще всего убивал и стоящего за ним.

Теперь солдаты стреляли с бедра, разворачиваясь во все стороны, осыпая ряды монахов пулями, как садовник мог бы поливать анютины глазки из шланга. Когда кончался один магазин, они вставляли следующий, полностью заряженный.

Нахут спрятался за лежащей колонной, используя ее как щит. Его оглушила и ошеломила стрельба. Он смотрел вокруг и не мог поверить собственным глазам. С такого расстояния патрон калибра 7, 62 становился жутким снарядом, который отрубал руки и ноги не хуже топора, но более кошмарным образом. При попадании в живот он потрошил людей словно рыбу.

Одному из монахов пуля попала в голову. Череп взорвался облаком крови и мозговой ткани, а солдат, стрелявший в него, захохотал. Людей Ного охватило безумие. Они бросились вперед, как стая диких псов на добычу, продолжая стрелять и перезаряжать автоматы.

Монахи из первых рядов кинулись бежать и натолкнулись на стоящих сзади. Началась давка, сопровождавшаяся воем и криками ужаса, пока на иноков снова не налетел дождь пуль, убивая и калеча. Иноки опять стали падать на пол, мертвые или умирающие. Комната наполнилась телами. Пытаясь сбежать от жестоких пуль, монахи столпились в дверях, заполнив их своими одетыми в белые шаммы телами. Солдаты же, стоя в центре квиддиста, направили оружие на эту людскую массу. Пули попадали в иноков, и они валились, как деревья под порывами ветра. Криков теперь стало не много: звучали в основном голоса автоматов.

Через несколько минут выстрелы смолкли, и остались только стоны и плач умирающих. Комнату наполнили голубой пороховой дым и вонь. Смех солдат смолк, когда они огляделись по сторонам и оценили ужас учиненной бойни. Пол был покрыт телами, на шаммах расплылись алые пятна, а плиты заливали потоки свежей крови, в которой, словно драгоценные камни, сверкали медные гильзы.

— Прекратить стрельбу! — приказал Ного. — Оружие на плечо! Поднять груз! Вперед марш!

Его голос привел людей в чувство. Они поспешно вскинули автоматы за спину и, нагнувшись, подняли тяжелую, обернутую в гобелены ношу. Солдаты двинулись вперед, спотыкаясь о трупы, наступая на бьющихся в агонии или лежащих неподвижно. Задыхаясь от смрада пороха, крови и разорванных пулями кишок, они поспешно покинули комнату.

Когда отряд добрался до дверей и вышел в пустой внешний зал церкви, Нахут увидел облегчение на лицах самых закаленных в битвах ветеранов — им удалось сбежать из вонючего склепа. Египтянина же случившееся сломало. Даже в самых страшных снах он не видел такого.