Расцвет и закат Сицилийского королевства. Нормандцы в Сицилии. 1130-1194 - Джон Джулиус Норвич

Хочется поговорить еще об Андронике Комнине – фигуре, как замечает Евстафий из Фессалоник, столь противоречивой, что было бы равно справедливо превозносить его до небес и жестоко проклинать; колоссе, который имел все дарования, кроме умеренности, и умер столь же драматически, как жил; герое и варваре, хранителе и разрушителе, чья судьба может служить образцом и предостережением. Но он появляется на страницах этой книги лишь потому, что его судьба связана с судьбами Сицилийского королевства; его приход к власти дал Вильгельму II повод выступить против Византии, а его падение привело к поражению сицилийцев.

Исаак Ангел, приняв наконец корону, унаследовал империю в безнадежном положении. Передовые отряды захватчиков находились менее чем в двухстах милях от Константинополя; их флот был уже в Мраморном море, ожидая прибытия армии, чтобы начать атаку. Вступив на престол, новый император сразу направил Балдуину предложение о мире; когда оно было отвергнуто, он сделал то, что Андронику следовало сделать несколькими месяцами ранее, – назначил способнейшего из своих военачальников, Алексея Бранаса верховным командующим над всеми пятью армиями, послав ему все подкрепления, какие империя могла обеспечить. Результат сказался мгновенно; греки воспрянули духом. Они видели также, что их враги стали слишком беспечными: не ожидая дальнейшего сопротивления, сицилийцы утратили бдительность и разболтались. Тщательно выбрав место и время, Бранас напал на них, разгромил их полностью и преследовал их на всем пути до основного лагеря в Амфиполе.

Это было, писал Никита, очевидное проявление могущества Божьего.

«Те люди, которые совсем недавно угрожали перевернуть самые горы, растерялись, словно громом пораженные. Римляне[147], со своей стороны, более не чувствовали страха, горя желанием обрушиться на них, как орел на слабую птицу».

В Димитрице[148], рядом с Амфиполем на берегах реки Стримон Балдуин начал мирные переговоры. Почему он это сделал, остается загадкой. Основная часть армии не пострадала в сражении под Мосинополем и оставалась в его распоряжении. Он по-прежнему удерживал Фессалоники. Хотя новый император в Константинополе был не так стар, как его предшественник, он был не первой молодости и определенно имел меньше прав на престол, нежели Андроник или Алексей, который сопровождал армию на всем пути от Мессины и не отходил от Балдуина. Но зима приближалась, и во Фракии шли холодные осенние дожди. На армию, которая собиралась провести Рождество в Константинополе, разгром у Мосинополя произвел более гнетущее впечатление, чем он того заслуживал с точки зрения стратегии.

Кроме того, у Балдуина могли быть некие тайные цели. Греки утверждали, что были. Под предлогом того, что Балдуин якобы собирался, прикрываясь переговорами, напасть на них, они решили ударить первыми, «не дожидаясь, – как уверяет Никита, – ни сигнала труб, ни приказа командующего». Армия Балдуина оказалась застигнута врасплох. Его люди сопротивлялись, как могли, затем обратились в бегство. Некоторые погибли от рук преследователей, еще больше людей утонуло при попытке пересечь Стримон, теперь быстрый, разлившийся от дождей. Часть войска, включая обоих сицилийских военачальников – Балдуина и Ришара из Ачерры, попала в плен; та же судьба постигла Алексея Комнина, которого Исаак ослепил за предательство. Те, кто спасся, добрались до Фессалоник, где некоторым удалось погрузиться на корабли, чтобы вернуться на Сицилию. Но поскольку основная часть сицилийского флота все еще стояла на рейде у Константинополя, ожидая сухопутную армию, большинству беглецов не так повезло. Жители Фессалоник восстали против них, отомстив сполна за все, что они претерпели в предыдущие три месяца. От могучей армии, которая столь самоуверенно выступила в поход летом, осталась только жалкая тень, и последние уцелевшие воины тащились назад через ледяные горы к Дураццо.

Византия была спасена. Однако Исааку Ангелу следовало бы воспринять вторжение сицилийцев как предостережение. Другой враг поглядывал с Запада на его империю. Всего через двадцать лет Константинополю пришлось отражать новую атаку, вошедшую в историю под нелепым названием Четвертый крестовый поход. В ней также принимали участие нормандские авантюристы, и на этот раз они одержали победу.

Для Вильгельма Сицилийского гибель его армии – величайшей из всех, которую он или его предшественники когда-либо посылали в бой, – означала конец его византийских амбиций. Но он еще не был готов признать себя побежденным. Его флот под командованием Танкреда из Лечче после семнадцати дней ожидания в Мраморном море вернулся невредимым, и следующей весной Вильгельм послал его на Кипр, где еще один родич Комнинов, Исаак, захватил власть и, бросив вызов своему константинопольскому тезке, провозгласил себя императором. Хотя этот театральный жест привел к тому, что остров вышел из-под власти Византийской империи, ни само это событие, ни последовавшая за ним бестолковая борьба нас сейчас не интересуют, за исключением одного обстоятельства. Именно на Кипре мы впервые встречаемся с новым флотоводцем – Маргаритом из Бриндизи, последним великим адмиралом нормандской Сицилии, чьи таланты и мужество немало способствовали восстановлению военной репутации его страны и озарили последним отблеском славы гибнущее королевство.

Ссора из-за Кипра не позволила Маргариту проявить в полной мере свои достоинства. Для этого ему требовались более серьезный противник и масштабный конфликт. Ни то ни другое не заставило себя ждать. Осенью 1187 г. он был отозван назад на Сицилию с приказом снарядить заново корабли и отплыть как можно быстрее в Палестину. Вильгельм, наконец, забыл о своих разногласиях с Византией: ему предстояло более серьезное дело. В пятницу 2 октября мусульманские армии под командованием Саладина отвоевали Иерусалим. Будущее христианства в Святой земле оказалось под вопросом.