Гора трех скелетов - Артур Баневич

Я совершенно не ожидал, что Йованка среагирует на мои слова так странно: свернувшись в клубок, она вдруг отвернулась к стене и уткнулась головой в подушку. Я сел на кровать рядом с ней. Рука сама потянулась к ее плечу.

– Ну зачем ты так?… Ведь шесть пальцев осталось, совсем не так мало.

– Уйди, – всхлипнула она в подушку. – Прошу тебя, уйди отсюда, Марчин.

– Не могу, разговор еще не закончен.

– Говорить больше не о чем. Спасибо тебе за все. За в. се, слышишь? И пришли мне счет.

– Я помогал санитаркам, когда тебя привезли в госпиталь. Я снимал с тебя… Нет-нет, не одежду, только ботинки, носки с ног! И увидел… Совершенно случайно, уверяю тебя!

Нос вынырнул из-под подушки. Был он не таким уж и красным, но сомнений не оставалось – гордая боснийка плакала, отвернувшись от меня. Беззвучно, боясь показать свою слабость, плакала, сморкаясь в простыню.

– Кто тебе дал право?! Думаешь, если на блядской горе я была подстилкой, и тебе можно лапать меня?!

– Йованка, ну что за глупости? Я только…

– Я подам в суд на ваш говенный госпиталь. Они не имели права подпускать ко мне чужого мужчину. Или там тоже бордель, как у Султана?

Все-таки трудно кричать на кого-то, глядя в стену. Вскоре Йованка не только повернулась лицом в мою сторону, но и села на больничной кровати.

– Санитарки не виноваты, – мягко сказал я. – Они поверили, что я твой муж. Что же тут плохого, если муж…

– Му-уж?! Ты что, совсем уже сдурел? Ты обманул персонал.

– Тебя я обманывать не буду, – пообещал я. – Ну если только изредка, в день получки…

– Не будет возможности. Гонорар пришлю по почте!

– Ты хочешь сказать, что мы с тобой больше не встретимся? – спросил я с поразившим меня самого спокойствием.

– А на кой черт? – воскликнула Йованка.

Я выждал пару секунд, после чего осторожно коснулся пальцами ее щеки. Вторую руку я положил на ее ладонь. Йованка не протестовала.

– Мне пришлось обмануть Мило, чтобы он не убил тебя, – тихо сказал я. – А еще я обманул Новицкого, я сказал ему, что знаю тебя как облупленную, что ты не подашь на него в суд и даже позволишь ему встретиться с Олей.

– Что? – На этот раз она даже голоса не подняла, только глаза у нее заледенели. – Послушай, дорогой, он меня изнасиловал… Нет, я, наверное, не так тебя поняла…

– Да нет, все так. Ты была привязана к кровати, а он пьяный и крепко перепуганный. Они тебя побаивались: ты выбила зуб рядовому Липко… Но там, за столом, были еще хозяева, был Вук Спахович. Если б Новицкий отказался, они бы не пощадили тебя. Кстати, Новицкий принес тебе ножницы… потом, когда все кончилось. Ну те, помнишь? Так что Новицкий, в каком-то смысле, спас тебя. Получается, что и Олю тоже. Он не знал, что Оля больна, что ты поехала в Боснию спасать ее… Он жил своей жизнью, пока ему не позвонил сержант Жанец. Его посадили в военный самолет и доставили в Боснию, в расположение части. Ольшевскому были нужны стопроцентно верные люди… Одним словом, не такой уж он плохой парень, этот Новицкий…

– И это ты говоришь мне?!

– Но если правда? Он верующий… стал верующим, после всего что случилось… Когда мы с ним сидели на горе, ожидая, что решит начальство, до рассвета говорили с ним. Речь зашла о тебе.

Когда Новицкий узнал, зачем ты поехала в Боснию, он за голову схватился: «Йезус, ведь Оля скорее всего моя дочка. Я ведь был первым…»

– Первым? Из четырех уродов?…

– И у тебя он был первым мужчиной. Извини, что я о таких вещах, но подстилкой ты не была. Все по-другому, не так, как ты думаешь… Это Султан сказал.

– Тебе?!

– Твоему Ромеку и Новицкому. Они спрашивали Султана…

– О ней? – Она закрыла глаза и поправилась. – То есть обо мне?

– О ней, о ней, – сказал я. – Ты как себя чувствуешь? Может быть, не стоит…

– Стоит, – вздохнула она.

– Ну тогда слушай. Парень с фотографии – твой брат. Его почти наверняка нет в живых. И давно. Твоя… семья вся погибла, вся до единого человека. Вот потому она и пошла воевать. И воевала, хорошо воевала…

– Куда уж лучше, – шепнула Йованка, – пятьдесят убитых сербов…

Она вздрогнула, закрыла лицо руками, замотала белой от бинтов головой.

– Нас там не было. – Слова были произнесены мной медленно и отчетливо, так стучат на стыках рельсов колеса отъезжающего поезда. – Мы почти ничего не знаем о тех, кто сидел на Печинаце. Между прочим, пещер там – много. Сам видел несколько, и в них тоже обитали люди. Возможно, и она. Или мусульманские женщины. Не исключено, что они понятия не имели о борделе в горе. Боснийцы такими вещами не хвастают. Знала ли об этом Сука?… Может быть, знала и ничуть не удивлялась этому. Там, в пещере, были сербки, а когда ты живешь местью, когда месть становится смыслом жизни твоей… Может быть, Султан обманывал ее… Все, все может быть, холера, мы ведь ничего толком не знаем. Знаем только одно: когда закончилась война, боснийская снайперша по имени Резник пыталась спасти сербских девушек.

– Ты так думаешь?

– Знаю. Она ведь была человеком авторитетным на горе. Резник с Главы! Головная боль сербов, в сущности второй человек на Печинаце. Что с ней случилось, поди узнай теперь. Может быть, увидела то, что другим мусульманским женщинам не позволяли видеть. Или узнала, что Султан хочет ликвидировать пленниц, ну и позволила себе не согласиться с ним. Слово за слово, и вот уже в руках у нее винтовка. Одного боснийца она положила наповал, второму отмахнула пулей ногу. Ее обезоружили, связали…

– Почему я должна верить этому?

– Потому что это правда… На той попойке боснийцы сказали полякам, что те – герои, что они имели дело с самой натуральной живой миной, что они тебя… не рискнули бы даже связанную…

– Глупости! – Голос Йованки дрогнул. – Как это так, всю войну проходить в героях, и вдруг, когда все уже кончилось, чуть ли не в последний день…

– Вот именно в последний, – перебил я. – Может быть, как раз здесь и кроется разгадка. Пока шла война, все жили по законам войны. Кончились бои, и тот, кто вчера был для всех отцом-командиром, стал военным преступником: Султаном, кровавым Резником с Главы… Да и личный счет у нее был уже почти закрыт.

– Счет, какой счет?

– Помнишь записную книжку с отпечатком пальца? Мило попросил сравнить два отпечатка – твой и тот, из книжки. Кстати, я ему не сказал правды, да и не знаю, скажу ли когда-нибудь…

– Значит, ты и его обманываешь?

Я улыбнулся ей в ответ:

– Я просматривал записи в блокнотике. С переводчиком, разумеется. Но и без переводчика все понятно. Сначала был список. Вся ее семья: отец, мать, два брата, сестра. И возле каждого имени – крестики. Всего их было сорок семь, не хватало только трех, чтобы за каждого из членов семьи было по десять убитых сербов. За младшую сестру она не отомстила до конца…