Высокие ставки. Рефлекс змеи. Банкир - Дик Фрэнсис

Он с пыхтеньем шагал к финишному столбу в дальнем конце ипподрома, и я спросил его, какой это фотограф погиб.

— Да парень по имени Миллес. Знали такого?

— Знал, — ответил я.

— Он сказал, что сделает. Погиб в аварии. Вот мы и пришли. Ну, работайте. Снимайте что хотите. На цветную пленку. У вас есть?

Я кивнул. Он тоже кивнул и повернулся, чтобы отдать приказ своей команде. Они опять слушали его, только слегка повернувшись к нему, и я пошел прочь. Лэнс Киншип был не из тех людей, которые нравятся с первого взгляда, но у меня снова возникло сильное ощущение, что его команда явно недолюбливает его. “Он не стал бы покупать фотографа, который показывает свое отношение к нему”, — холодно подумал я, потому подождал, когда команда перестала смотреть на него, и щелкнул их за работой.

Лэнс Киншип отдышался и смешался с общим фоном скачек, словно он тут и родился. “В душе он актер, — подумал я, — но, в отличие от актера, он и в обыденной жизни немного играет. А это уже кажется странным”.

— Что за фильм вы снимаете? — спросил я.

— Для фильмотеки, — неопределенно сказал он. — Фоновые съемки.

Я оставил расспросы и обошел команду, выискивая подходящий ракурс для съемки. Лошади вылетели на скаковой круг и галопом понеслись к финишу. Курчавый паренек с “хлопушкой”, что оказался рядом со мной, сказал с неожиданной злостью:

— Прям тебе Господь Бог! Ошивается вокруг, прям-таки герой! Мы делаем рекламы. Полсекунды на экране, мелькнет — и все. Ха!

Я слегка улыбнулся.

— А что рекламируете?

— Да какое-то бренди.

Лэнс Киншип подошел ко мне и сказал, что важно, чтобы он сам попал на снимок, и потому я должен снимать с такой точки, где он постоянно будет в кадре.

Курчавый у него за спиной насмешливо поднял брови, и я заверил Лэнса Киншипа, с трудом удерживая на лице серьезное выражение, что сделаю все, что в моих силах.

Мне повезло сделать два сносных снимка, но Джордж Миллес с его внутренним чутьем и камерой с мотором обставил бы меня на сто миль. Лэнс Киншип дал мне визитку со своим адресом и снова повторил, что, если мои снимки будут хорошими, он их купит, ладно?

Он не сказал, сколько заплатит, а я не захотел спрашивать.

Не бывать мне коммерсантом.

Я уныло подумал, что, если стану зарабатывать себе на жизнь фотографированием, я через неделю с голоду подохну.

* * *

Добравшись до дома, я включил свет, отодвинул шторы и сел за кухонный стол, чтобы снова заняться содержимым коробки Джорджа Миллеса. Я думал о том, насколько же он был талантлив и жесток, и спрашивал себя — сколько же он получил денег за свои смертоносные фотографии.

Это правда, что, если бы он оставил в этой коробке еще какие-нибудь снимки, меня потянуло бы расшифровать их. Меня просто непреодолимо тянуло разрешить эти головоломки. Но если я узнаю еще несколько тайн, то что я с ними буду делать? И что я должен сделать с тем, что уже знаю?

И в свойственной себе манере я решил не делать ничего. Просто предоставил событиям идти своим чередом. И посмотреть, что выйдет.

К тому же тут были такие интригующие штучки, вроде бы совсем никчемные с виду...

Я вынул черный светонепроницаемый конверт, примерно подходящий к коробке по размеру и лежавший на самом ее дне, под всем остальным. Я снова просмотрел его содержимое, как уже сделал дома у Стива Миллеса, и опять увидел чистый пластик размером со страницу, а также не замеченные прежде два листа бумаги примерно такого же размера.

Я быстро оглядел их и снова засунул в светонепроницаемый конверт, поскольку мне пришло в голову, что Джордж не стал бы их хранить так без необходимости. Этот пластик и бумага могли таить скрытые изображения... которые я мог уже засветить.

Пластик и листки бумаги вообще-то вовсе не были похожи на фотоматериалы. Это были просто кусок пластика и бумага.

Если там и были скрытые изображения, то я не знал, как их проявить. Но если там ничего не было, то зачем Джордж хранил их в светонепроницаемом конверте?

Я сидел, растерянно пялясь на немой черный пластик, и думал о проявителях. Чтобы проявить изображение на определенном типе бумаги или пластика, в каждом случае нужен свой проявитель, подходящая смесь реактивов для определенной цели. Все это означало, что, даже если я буду знать марку и тип пластика и двух листков бумаги, дальше я не продвинусь.

В задумчивости я отложил черный конверт в сторону и взял полоску слепых негативов, у которых, по крайней мере, не было уже изначальной чувствительности к свету. Они были проявлены. Выглядели негативы так, как будто после проявки на них не осталось скрытых изображений, которые можно было бы выявить.

Это были тридцатипятимиллиметровые цветные негативы. Их было много. Некоторые были просто черными, остальные — пустыми с неровными пурпурными пятнами тут и там. Негативы были в пленках, в основном по шесть штук на пленку. Я сложил их все в одну линию и сделал первое интересное открытие.

Все пустые негативы были с одной пленки, а с пурпурными пятнами — с другой. Номера кадров наверху в каждом случае шли непрерывно от единицы до тридцати трех. Две пленки, в каждой тридцать шесть снимков.

Я знал тип этих пленок, поскольку каждый производитель по-разному размещает номера кадров, но это было неважно. Важно было само содержание негативов.

В то время как слайдовые пленки — диапозитивы — получаются в привычных глазу цветах, негативы получаются в дополнительных, и, чтобы снова получить истинные цвета, необходимо сделать отпечаток с негатива.

Основными цветами спектра являются синий, зеленый и красный. Дополнительными, как они проявляются на негативе, — желтый, пурпурный и бирюзовый.

Потому негативы могут показаться смесью желтого, темно-розового (пурпурного) и зеленовато-голубого (бирюза). Кроме того, чтобы получить хороший белый цвет и блики, все производители придают своим негативам общий бледно-оранжевый оттенок. Потому цветные негативы по краям всегда чистого бледно-оранжевого цвета.

Оранжевый фон также маскирует желтые участки, так что они видны глазу не как желтые участки негатива, а как оранжевые.

Негативы Джорджа Миллеса были чисто бледно-оранжевыми.

“Предположим, — подумал я, — что под оранжевым прячется желтое изображение, которого сейчас не видно. Если я сделаю отпечаток с негатива, желтый цвет превратится в голубой. Невидимое желтое изображение превратится в совершенно четкое голубое. Стоит попытаться”. Я пошел в проявочную и смешал реактивы для проявки, затем установил устройство для обработки цветных пленок.