Гиперборей - Юрий Никитин

Днище корабля заскрипело, корабль дернулся и всталнедвижимо. Викинги посыпались в воду, как горох, прикрываясь щитами — навстречугусто летели стрелы. Воды было чуть выше колена, и они понеслись навстречутаким же обезумевшим от ярости, ревущим, воющим, лающим, истекающим пеной отбешенства.

Олег ухватил Рюрика и Асмунда за локти:

— Сидеть! Это не наша схватка.

Викинги сшиблись по колено в воде. С обеих сторон летелистрелы, камни. Викинги Локхида сумели чуть потеснить людей Сигурда, трое упалипод градом камней, вода окрасилась кровью. На чужом корабле вооружение увикингов оказалось получше, сами выглядели злее, свирепее, к тому же их наодном драккаре было столько же, как на двух Сигурда. Второй драккар Локхида шелс товарами, людей там, если не считать рулевого, не было видно.

Затем бой пошел на равных. Река покраснела между кораблями.Сражались по колено в воде, падали, захлебывались своей и чужой кровью, топиливрага, вцепившись в горло, тонули сами. Корабли стояли совершенно пустые, всевоины яростно рубились, стараясь склонить чашу весов в свою сторону.

Внезапно ярл с чужого драккара что-то крикнул своим. Пятеркавоинов могучего сложения вышла из сечи, и бегом, взбивая волны, все разомбросились к драккару Сигурда. Асмунд довольно хмыкнул, вытащил из чехла наперевязи огромный топор. Голос воеводы был смиренным до издевки:

— Святой пещерник, а защищаться можно?

Рюрик обнажил меч, а Рудый без всякой охоты — не виделвыгоды — вытащил из ножен саблю. Гульча с длинным ножом присела возле Умилы, ееглаза дико блестели.

Сигурд увидел предательский маневр врага, предостерегающезакричал своим. Трое викингов тоже вышли из сечи и стали отступать к своимкораблям. Остальные бойцы заколебались, не видя хитрого маневра врага. ЛюдиЛокхида с торжествующим ревом начали теснить противника.

Асмунд с хрустом обрушил топор на шлем викинга, которыйкарабкался с его стороны. Ударил обухом, но железный шлем смялся, как яичнаяскорлупа. Рюрик и Рудый сбросили еще двоих. С кормы забралось двое мокрых иозверелых, с ревом понеслись по драккару. Асмунд взревел еще страшнее, ринулсянавстречу. Грянуло, словно столкнулись две наковальни. Один от удара вылетел заборт, второго воевода сразу перехватил за широкое запястье с зажатым мечом.Викинг схватил Асмунда за руку с топором. Несколько мгновений качались,прожигая друг друга взглядами, затем Асмунд налился кровью, глаза выпучились.Олег решил, что русич сдается, однако викинг вдруг вскрикнул, колениподломились. Асмунд со страшной силой дернул его вниз, викинг грохнулся надощатую палубу, его пальцы сомкнулись вокруг сломанной кисти. Асмундбезжалостно ударил врага сапогом по голове, перешагнул, с победным ревомвскинув над головой топор.

Последний викинг, пятый, попал под меч Рюрика. Рудыйдержался в сторонке, наблюдал с кривой усмешкой, драться не хотелось, он жевовремя заметил и крикнул предостерегающе:

— Ребята, слева!

Сразу с десяток голов поднялись над левым бортом. Рюрик иАсмунд с готовностью бросились крушить и повергать — застоялись, не дралисьнеделю, а с кормы уже начали запрыгивать мокрые скрежещущие зубами берсеркиЛокхида. Рудый вздохнул, сказал уныло:

— Ну вот, только-только надумал идти в пещерники!

Он вытащил саблю, Олег так же вынужденно взял меч. Вдруг с правогоборта захлопал под ветром желто-голубой парус, приблизился высокий борт коча. Вушах зазвенело от рева трех десятков могучих глоток. Ушкуйники были в доспехах,кольчугах, на головах блестели харалужные шлемы.

Драккар вздрогнул от удара. Борт затрещал, на палубу началипрыгать новгородцы. Первый же сошелся грудь в грудь с обнаженными до поясадвумя берсерками, и оба сразу окрасились кровью. Один скоро упал, кровьхлестала из разрубленной шеи, а другой, весь залитый кровью, яростно рубилмечом. Искры летели от булатных доспехов ушкуйника. Тот морщился от жестокихударов, но хладнокровно наносил удары сам, и берсерк, затупив меч о закаленныйхаралуг, сраженный упал во весь рост, как срубленное дерево.

Ушкуйники, закрывшись щитами, умело и хладнокровно отражалинапор воинов-зверей. Булатные мечи сверкали. Олег видел, как сшиблись надголовами два меча: берсерка и ушкуйника. Булатный меч перерубил меч викинга,как деревянную жердь, и вонзился в плечо берсерка. Воин обезумел не от ран —берсерк падает лишь от усталости, — оскорбительна потеря оружия. Онпрыгнул, вцепился окровавленными пальцами в кудрявую бороду новгородца, и обагрохнулись на дощатую палубу.

Олег отступил к мачте, Рудый с готовностью прижался спиной сдругой стороны. Кровавый бой кипел по всему кораблю, но схватка стала похожейна бойню. Ушкуйники, судя по всему, уже не раз имели дело с берсерками.Выстояли, не дрогнули при бешеном натиске, остановили первый удар. Их стальныедоспехи даже не прогнулись, а острые мечи, встретив не защищенные доспехамитела, рубили, как на бойне.

Старые волхвы рассказывали, вспоминал Олег, что в древноститавроскифский князь Ахилл водил за море корабли в помощь эллинам. Те воевалиТрою, что, как бельмо на глазу, сидела на богатом хлебном пути и грабила всепроходящие корабли. Ни троянцы, ни эллины тогда не знали ни булата, ни железа —все были в медных латах, даже лучшие из героев, как медноблещущий доспехамиГектор и его греческие противники. Тавроскифы явились в булатных доспехах, ибожелезной руды немало в их болотах, а выковывать булат из сырого железа антынаучились давно. Эллины и троянцы не могли пробить своими деревянными копьями смедными наконечниками стальные панцири антов, которых греки называлимирмидонянами, переведя слово ант на свой язык, ибо и то и другое означаетмуравьев. И греки, и троянцы охотно— рассказывали басни о зачарованном оружиимирмидонян-антов. Воевода Аристей пытался научить местных кузнецов, но легче иприятнее было повторять сказки о подземных водах Стикса, чем учиться тяжкому ремеслу...Когда погиб Патрокл, Ахилл учредил погребальные игры и как высшую наградуположил поверх всех наград слиток железа. Простого железа-сырца. Для греков ионо великая диковинка!

Ушкуйники деловито, плечом к плечу, очистили драккар, безжалости прикончили тяжелораненых. Один оглянулся на Рудого, посоветовал мрачно:

— Надень шлем. Хохол твой на макушке... могут принятьза чужака.

— Мы свои, — поспешно заверил Рудый. — Далекодо Новгорода?

— За недельку доберетесь, если кони добрые. А ежелипоплывете с нами, то через пять дней там будете.

— Спасибо за добрый совет. Вы купцы?

— Знамо дело!

— Может быть, выпьем за дружбу, в кости сыграем? —предложил Рудый.

Ушкуйник оглядел его с головы до ног, в короткой усмешкеблеснули его ровные зубы:

— Тебя Рудым кличут?.. Тебе бы бороду отпустить. Знаютслишком. А кто не знает, тот слыхивал.

Он спрыгнул с корабля за соратниками, они же — сотоварищи,ибо на их коче товару было навалено выше головы. Олег проводил его хмурымвзглядом: не нравилось превращение отважных ратников в товарищей. Если исуждено Новгороду сгинуть, то только от такого превращения.