Европа перед катастрофой. 1890-1914 - Барбара Такман

Виновником возникшего затруднения был капитан Мэхэн 74, на которого косвенно повлиял Стед, вернее, его восторженные репортажи в «Манчестер гардиан», восхвалявшие арбитражную конвенцию как важнейший пацифистский инструмент, который в 1898 году мог быть использован европейскими державами для урегулирования конфликта между Испанией и Соединенными Штатами и помочь им избежать войны. Статья возмутила Мэхэна. В его представлении могло не состояться «честное столкновение». В его воображении возникал целый комплекс осложнений для Соединенных Штатов. Вызвав коллег-делегатов, он объяснил им, что статья 27 обяжет Соединенные Штаты вмешиваться в европейские дела, а европейские державы – в события на американском континенте, и если подписать документ, то сенат откажется ратифицировать положение о трибунале. Сбитые с толку логикой Мэхэна, ему подчинились и Уайт, и другие американские делегаты, хотя и перечеркивались результаты их многодневных дипломатических усилий. Возникала неприятная ситуация: если американцы не подпишут даже часть соглашения, то и другие делегаты могут отказаться участвовать в нем, и вся с таким трудом выстроенная конструкция рухнет. Уайт незамедлительно попытался уговорить французов снять статью 27 или по крайней мере сделать что-то с категорией «долга». Буржуа и д’Этурнель отказались менять что-либо. Над конференцией нависла угроза провала. Ее закрытие было назначено на 29 июля. Уайт лихорадочно искал возможности для компромисса. В последний момент американцы согласились поставить подпись с добавлением уточняющей фразы об отказе от любых обязательств «вторгаться, вмешиваться или вовлекаться» в европейскую политику. С такими почти адовыми муками арбитражная конвенция все-таки была принята в Гааге.

Общий итог конференции состоял из трех конвенций – об арбитраже, законах и обычаях сухопутной войны и распространении женевских правил на морскую войну; трех деклараций – о запрещении сбрасывания метательных снарядов с воздушных шаров, использования удушающих газов и пуль, разворачивающихся или сплющивающихся в человеческом теле; шести «пожеланий» на будущее и общей резолюции. В заключительном акте выражалось мнение участников конференции о том, что ограничение военных расходов и использования новых видов вооружений «в высшей степени желательно для морального и материального благосостояния человечества» и данная проблема должна стать предметом «дальнейшего изучения» государствами. Это все, что осталось от первоначального российского предложения, однако делегаты не собирались похоронить гаагскую идею международного сотрудничества. Несмотря на цинизм, многие из них считали, что совершили нечто очень важное в Гааге и основы партнерства, заложенные ими, не должны быть утеряны. Они отметили «пожелание» провести вторую конференцию когда-нибудь в будущем, хотя не всем понравился такой энтузиазм. Граф Мюнстер, уезжая, сказал, что не испытывает ни малейшего желания видеть, как «международные конференции разрастаются подобно огородным сорнякам».

Через три месяца после мирной конференции Британия начала войну в Южной Африке. Внимание общественности отвлекло дело Дрейфуса. Англо-бурская война явно не соответствовала «пожеланиям», высказанным в Гааге. Верх одерживали идеи капитана Мэхэна, о котором Эндрю Уайт сказал: «Когда он говорит, замирает эпоха».

К тому времени, когда в Гааге в 1907 году открылась вторая конференция, в мире произошли значимые события – война, революция, возникли новые альянсы, новые правительства, появились новые лидеры, а самое главное – началось новое столетие. XX век, безусловно, казался обновленным, преобладал материализм, о декадентстве позабыли, меньше стало самоуверенности, зародились сомнения. Производилось много механической энергии и товаров; насколько это повышало благосостояние, сказать трудно. Прогресс, характерная особенность XIX века, не был столь очевиден.

Люди испытывали благоговейный страх в ожидании наступления нового столетия, как будто чувствовали, что Бог собирается перевернуть страницу в судьбе человечества 75. В Берлине в полночь прогремел пушечный залп. Одну впечатлительную даму, слышавшую залп, охватила нервная дрожь при мысли о смене веков и приходе нового столетия, пугавшего неизвестностью: «С прошлым все было ясно, а что принесет новый век?»

А он начинался с насилия: Боксерское восстание в Китае, кровопролитие на Филиппинах, в Южной Африке, хотя пока все это происходило на периферии. Но в 1900 году и Франция была настолько раздражена, что, как писал «Панч», могла объявить войну Англии сразу же после закрытия Всемирной выставки: «они уже давно еле удерживались от прямого столкновения». В 1900 году кайзер отправил германские войска в Пекин покарать ихэтуаней. В процессе Боксерского восстания ему пришлось пережить неприятности, связанные с военным бизнесом. Узнав, что германская канонерка получила семнадцать повреждений во время сражения с китайскими фортами, оснащенными орудиями Круппа новейшего образца, он отправил Фрицу Круппу гневную телеграмму: «Когда я посылаю своих солдат сражаться с желтым зверьем, недостойно извлекать выгоду из такой непростой ситуации»76.

Деньги и амбиции правили балом. Морган в 1900 году перекупил Карнеги и сформировал вместе с Рокфеллером и сотней других компаний гигантскую корпорацию «Ю.С. стил», первый в мире холдинг с миллиардными активами. Леопольд, король Бельгии, европейский «Морган», посчитав свою страну слишком маленькой для бизнеса, создал из Конго прибыльную империю, что вызвало осуждение со стороны британцев и американцев, убивавших в это время буров и филиппинцев. Три сотни человек, «прекрасно знавших друг друга, держали в своих руках экономическую судьбу континента»77.

В 1900 году в Париже умер обрюзгшим 44-летним развалиной Оскар Уайльд, а в Веймаре скончался 45-летний безумец Ницше. «Тогда в 1900 году, – написал Уильям Батлер Йейтс, – никто не хотел идти по его стопам; никто не сошел с ума; никто не покончил жизнь самоубийством; никто не пошел в католическую церковь, а если это и сделали, то я запамятовал. Викторианство кануло в Лету»78. Некоторые приветствовали это, другие сожалели, но в закате Викторианской эпохи никто не сомневался. Как бы подтверждая данный факт, умерла и сама королева.

Казалось, 1900 год придавал миру новые силы и энергию. Генри Адамс обнаружил «закон ускорения» в истории. У него появилось ощущение, что он не сможет проехать по Елисейским Полям без предчувствия несчастного случая или постоять рядом с государственным чиновником без такого же предчувствия взрыва бомбы 79. Он предсказывал: «Если мир будет развиваться такими же темпами, то каждые десять лет мощность и количество бомб будут удваиваться… Энергия источается из каждого атома… Человек больше не в состоянии ее удержать. Неведомые силы хватают его за руки, швыряют, словно он взялся за провод под напряжением или пытается остановить отъехавший автомобиль».

Адамс выбрал удачное сравнение, поскольку автомобиль был одним из двух самых знаменательных факторов будущих социальных перемен; другим фактором оказалось обнаружение бессознательного в поведении человека. Его описал в 1900 году в книге «Толкование сновидений» Зигмунд Фрейд. Хотя книга не вызвала особого интереса и шестьсот экземпляров продавались восемь лет, ее появление свидетельствовало о том, что Викторианская эпоха действительно завершена.