Европа перед катастрофой. 1890-1914 - Барбара Такман

Именно дискуссии такого рода больше всего привлекали участников конференции. Для них было интереснее обсуждать методы ведения войны, а не ее предотвращения. Как только возникал вопрос об ограничении или запрещении новых вооружений, военные и морские уполномоченные, столь же бдительные, как капитан Мэхэн, вставали на защиту свободы предпринимательства. Позволено было лишь рассмотреть с учетом перспектив инспектирования и контроля российское предложение о том, чтобы нации согласились «не преобразовывать кардинально огнестрельное оружие и не увеличивать его калибр в течение определенного периода времени». Сэр Джон Ардаг заметил, что невозможно проследить за тем, чтобы государство не создавало винтовки нового образца и не хранило их в арсеналах. Российский делегат Рафалович ответил с жаром, что за этим будут следить «общественное мнение и парламентские институты». С учетом характера государства, откуда прибыл делегат, его замечание не произвело никакого впечатления. Мэхэн изложил аналогичные возражения против предложений об ограничении калибра корабельных орудий, толщины брони и скорости снаряда. Любые формы международного контроля, заявил он, будут нарушением суверенитета страны, с чем все делегаты охотно согласились.

В ходе обсуждения вопроса о распространении правил женевской конвенции 1868 года о деятельности Международного Красного Креста на военно-морские сражения возникла проблема спасения моряков на воде после боя. Именно тогда прозвучало язвительное заявление адмирала Фишера по поводу кормления военнопленных овсянкой. Когда дебаты закончились, глава комиссии подвел итоги: «Благодаря твердой позиции и настойчивым усилиям сэра Джона Фишера все положения статей, могущие ограничить или помешать свободе действий воюющих сторон, были самым внимательным образом устранены».

Неприятный конфликт возник, когда обсуждалось право мирного населения на защиту от вооруженных интервентов. Ардаг предложил поправку: заменить понятие «либерти» в формулировке права гражданского населения защищаться на слово «долг», добавив, что «долг» мирных граждан защищать себя от интервентов «с применением всех легитимных средств оказания самого активного и патриотического сопротивления», чем вызвал горячее одобрение представителей малых государств. Резко возразил против поправки полковник Шварцкопф, его незамедлительно поддержали делегаты России. «Самым лучшим подтверждением необходимости в такой статье», сообщал Ардаг, служит «яростное сопротивление» германских и российских представителей, заблокировавших поправку. Затем этот комитет перешел к рассмотрению менее трудных проблем, таких как обращение со шпионами и военнопленными, запрещение ядов, предательство и плутовство, бомбардировка незащищенных городов, правила использования флагов перемирия, капитуляция, временное прекращение военных действий, оккупация вражеской территории.

В комитете по ограничению использования и создания новых вооружений сложилась совершенно тупиковая ситуация, и все с энтузиазмом занялись проблемой «дум-дум», пуль, способных разворачиваться в человеческом теле и наносить особенно тяжелые ранения. Это предоставляло делегатам возможность выступить наконец с запретительным предложением и несколько погасить антибританские настроения. Пули были созданы в Британии специально для борьбы с фанатичными племенами, их горячо отстаивал сэр Джон Ардаг в спорах практически со всеми делегатами, кроме американского военного атташе капитана Кроузьера, чья страна собиралась применить их на Филиппинах 66. Когда воюешь с дикарями, объяснял Ардаг своей аудитории, часто случается так, что «наши пули малого калибра могут несколько раз поразить их тела, оставив в них крохотные ровные дырки», и они снова идут в атаку. Надо было изобрести что-то более эффективное против них. «Цивилизованный солдат, когда получает пулю, понимает, что ранен и чем скорее ему окажут помощь, тем больше у него шансов на выздоровление. Он лежит на носилках и ждет, когда его отнесут в полевой госпиталь, где обработают раны и перевяжут доктор или медик из общества Красного Креста согласно правилам, предписанным Женевской конвенцией».

«Фанатичный варвар, получив ранение, продолжает нападать, с копьем или мечом в руках, и, прежде чем вы сможете объяснить ему, что его поведение является грубым нарушением общепринятых норм, которых должен придерживаться раненый, он отрубит вам голову». Замысловатым языком сэр Джон Ардаг хотел объяснить, что война – это суровое испытание, и в более вежливой форме, чем Фишер, опроверг предположение, что она может быть цивилизованной. На делегатов его аргументы не произвели впечатления, и большинством голосов – 22 против 2 – они преодолели оппозицию Британии и Соединенных Штатов, запретив использовать пули «дум-дум».

Единодушие, хотя и обманчивое, было достигнуто по крайней мере по одной проблеме: сбрасыванию снарядов или взрывчатки с воздушных шаров. Дело это еще было малоизвестное и не испробованное, и практически все делегаты согласились с тем, чтобы запретить новшество, особенно этому рады были российские представители, которым совершенно не нравилась перспектива столкнуться с дополнительной военной угрозой. Полковник Жилинский чуть ли не жалостно заявил: «По мнению российского правительства, уже имеется достаточно средств для нанесения вреда противнику». Большинство делегатов были настроены против идеи ведения войны с воздуха и проголосовали за перманентное запрещение средств ведения такой войны. Комитет мог поздравить себя с серьезным успехом. Однако на следующем заседании капитан Кроузьер, посоветовавшись с капитаном Мэхэном и передумав, вдруг выдвинул возражения. Делегаты, заявил капитан, собираются навсегда запретить оружие, о котором не имеют никакого понятия. Новые разработки и изобретения позволят создать воздушные суда типа дирижаблей, снабженные двигателями: они смогут находиться над полем сражения и сыграть решающую роль в его исходе, сохранив жизни многих солдат и сократив продолжительность конфликта. Разве гуманно запрещать такие новшества? Вместо перманентного запрета капитан Кроузьер предложил пятилетний мораторий, по завершении которого у всех будет более ясное представление о возможностях воздушных судов. Делегаты с ним согласились.

Для единодушного запрета использования удушающих газов не хватило одного голоса – капитана Мэхэна. Он упорно отказывался уступить, ссылаясь на то, что в Соединенных Штатах не принято «противодействовать изобретательной гениальности своих граждан, в том числе и в создании орудий и методов войны». Пока еще ничего не сделано в этом направлении, но, как считает Мэхэн, применение газа в меньшей степени негуманно и жестоко, чем использование субмарин, а их конференция не решилась запрещать. Игнорируя единичное возражение американца, делегаты приняли решение запретить удушающие газы.

В мире за пределами Гааги жизнь тоже не стояла на месте. В Пекине националисты под названием «праведные кулаки», или «боксеры», избивали иностранцев; в Южной Африке буры и британцы готовились к войне; американцы начали войну на Филиппинах; в Италии бунтовали рабочие; полиция открыла огонь и поубивала демонстрантов в Испании; парламентский кризис по поводу избирательных прав разразился в Бельгии. Повсюду обсуждалось нападение на президента Франции во время скачек в Отёе. «Какая скука была бы в Европе, если бы не существовало Франции», – патриотично написал корреспондент газеты «Тан». Господин Буржуа поспешил домой, чтобы воспользоваться кризисной ситуацией, но решил не брать на себя обузу возглавлять правительство, и, как мрачно прокомментировал Жорес, «ангел арбитража 67 полетел обратно в Гаагу, чтобы вернуться, когда минуют опасные времена».