Вечная ночь - Полина Дашкова

Первым претендентом был курильщик. Вторым — герой мужскогопола с зализанными волосами, с хвостиком на затылке, в кожаной одежде, смаленькими глазками и толстым лицом. Изредка случается, что курит один извторостепенных героев, какой-нибудь сложный, с запутанной биографией, не совсемположительный, но и не отрицательный. Однако он обязательно погибает илибросает курить.

В триллерах курящая девушка обречена стать жертвой маньяка,а некурящая имеет шанс уцелеть.

Что касается положительных героев обоего пола, то имдозволено выпить, даже свински напиться изредка, конечно, по уважительнойпричине. Не запрещается иногда переспать с кем-то случайно. Это придаётхарактеру живость и пикантность. В прошлом, в студенческие годы, положительныегерои могли баловаться травкой, это свидетельствует о тонкости натуры. Но куритьобычные сигареты — нет. Ни за что на свете!

— Видишь, курят только отрицательные! — язвительно замечалаЛюба, когда они смотрели кино вместе.

— А кто тебе сказал, что я положительный? — усмехалсяСоловьёв.

Сидя на бревне, Соловьёв почти задремал. На нём была стараякуртка с капюшоном. Он согрелся, глаза стали закрываться, в голове закрутилсякакой-то антиникотиновый триллер.

— Да, я, конечно, отрицательный, — бормотал он сквозь дрёму,— я сплю, как бомж, на улице. Не бросаю курить, не женюсь на Любочке, постоянномучительно думаю о немолодой замужней женщине с двумя детьми, которая двадцатьлет назад меня предала, променяла на лысого хмыря Филиппова и теперь живёт сним, словно никогда ничего у нас не было. Я не могу поймать Молоха. Я чувствуюего где-то рядом. Анонимный порнограф, печальный дипломат Зацепа, эрудированныйсводник Грошев, псих Вазелин с песенками «садо-мазо». Кто из них? Никто. Каждыйможет знать что-то, может быть косвенно причастен. Но Молоха среди этихчетверых нет.

Возможно, Молох есть в числе абонентов, которые остались втелефоне девочки, но там он обозначен не цифрами, а словами: «Нет номера». Накакой-то заправке ему заливали бензин. В какой-то аптеке он покупал детскоемасло. Он — пользователь Интернета. У него паспорт с московской пропиской. Унего диплом о высшем образовании, не исключено, что красный диплом. Онположительный, законопослушный гражданин. Автовладелец и ответственныйквартиросъёмщик. В ближайшее время он убьёт следующего ребёнка.

Ганя трусил по площадке, энергично нюхал твёрдую землю,поднимал лапу и метил клочья прошлогодней травы. Для него это было чем-то вродевечерней программы новостей. Собачий нос жадно вбирал информацию: что здесьпроизошло за долгий день. Кто забегал из знакомых, из чужих; из домашних ибродячих. У кого течка, и какие в этом смысле лично у него, у красавца Гани,пса в расцвете кобелиных сил, могут быть перспективы. Пару раз он подбегал кДиме, тыкался носом ему в ладонь, улыбался, размахивал хвостом. «Видишь, я былправ, как всегда. Тебе самому нравится гулять, и домой совсем не хочется».

Соловьёв гладил его кудрявую голову, что-то бормотал. Онпочти отключился. Было тихо, тепло в старой куртке. Усталость и недосыпнавалились разом. Наверное, он просидел бы так ещё час, если бы не резанула помозгам оглушительная музыка из проезжавшей машины:

Детские глаза и мамина помада,

Ты не торопись взрослеть, не надо!

Голос певца Валерия Качалова звучал на весь переулок, и Димепоказалось, он сейчас оглохнет. «Опель»-металлик промчался и исчез заповоротом, а шлейф шлягера все ещё развевался на сумасшедшем ночном ветру.Соловьёв встал, потёр кулаками глаза, оглядел площадку. Гани нигде не было. Онпозвал собаку, но в ответ услышал только далёкий отголосок музыки и вой ветра.Впрочем, был ещё третий звук. Быстрый сухой шорох.

В дальнем тёмном углу площадки он разглядел Ганю, которыймедленно пятился задом, в игривой позе: попа вверх, передние лапы косо упёрты вземлю. Подлец прекрасно слышал, что к нему обращаются, небрежно помахалхвостом, но даже не соизволил оглянуться. Он был занят. Он тащил из-под оградычто-то большое и шумное, тянул изо всех сил, а оно тянулось туго, не кончалось,не хотело вылезать целиком.

— Ганя! — в очередной раз позвал Соловьёв и добавил к этомукороткий тройной свист, условный сигнал, на который пёс обязан откликатьсясразу. Но не откликнулся. Продолжал упорно тянуть. И вытянул. Резко отскочил,от неожиданности чуть не упал, радостно размахивая хвостом, хотел побежать кхозяину, показать добычу. Но добыча вдруг встала дыбом, затрепетала на ветру ираскрылась, как парашют.

Это был большой кусок полиэтилена. Очередной порыв ветраупаковал Ганю в полиэтилен, как чемодан в аэропорту. Пса облепило целиком, онстал отчаянно биться и запутался ещё сильней. Соловьёв бросился к нему,попытался распутать, увидел, что пасть и нос у Гани закрыты пластиком, хотелразодрать ногтями, но пластик был слишком плотный, к тому же мокрый искользкий.

Ганя начал задыхаться. В карманах куртки не было ничегоострого, кроме ключей от квартиры. Именно они спасли пса. Соловьёву удалосьпроделать отверстие возле морды. Дуралей смог дышать. А потом уж хозяинраспутал его целиком.

Домой шли молча. Ганя поджал хвост. Соловьёв поджал губы. Влифте пёс ткнулся мордой хозяину в руку, помахал хвостом.

— Отстань, — сказал Соловьёв, — я не хочу с тобойразговаривать. Ты взрослый пёс и должен соображать, что делаешь.

Если бы Ганя мог говорить, он бы ответил:

— Прости. Я всё понял. Я больше так не буду. Но знаешь, этобыло дико страшно, когда я запутался и стал задыхаться.

* * *

Странник открыл глаза и уставился в темноту. Поспать удалосьне более двух часов. Его колотила дрожь. Ему необходимо было действовать, прямосейчас, сию минуту. Он потерял много сил, пока разыгрывал спектакль передстарым учителем, и потом, когда застрял между стенами домов. Он испыталнастоящий ужас, и все его существо требовало утешения, новой порциибиоплазмида.

Яркими быстрыми вспышками, словно кто-то стрелял в темноте,замелькали перед ним образы пленённых ангелов. Мальчик, бегущий с криком «Мама!Мамочка!» к дохлой самке гоминидихе. Девочка, совсем маленькая, которую он невидел, но легко мог представить.

Странник лежал, смотрел в потолок и бубнил, тихо, монотоннопроизносил свои бесконечные монологи. Был период, когда он записывал этиоткровения на плёнку, уверенный, что говорит не он, а некий древний дух,удостоивший его своим божественным вниманием. Потом другая, реальная егополовина, поняла, что держать в доме кассеты с записями опасно. Он сталуничтожать плёнки. Последнюю сжёг сегодня утром. Она была самая ценная. На нейон запечатлел начало осознанного выполнения своей великой миссии.

С 1983-го по 1986-й ему удалось спасти пятерых ангелов.