Почерк судьбы - Шарлотта Лукас

Йонатан в бессилии уперся лбом в столешницу рядом с ноутбуком. И спустя пару секунд крепко заснул.

Ханна

19 марта, понедельник, 23 часа 07 минут

– Ты действительно считаешь, что это хорошая идея? – Ханна с сомнением посмотрела на Лизу, которая сидела на пассажирском сиденье «Твинго».

– Не-а, – весело ответила та.

– Что? И ты это говоришь только теперь?

– Это была всего лишь шутка, – сокрушенно вздохнув, призналась Лиза. – Мне очень жаль.

– Послушай, не говори, что тебе жаль, лучше скажи, это была хорошая идея или нет?

– Да-а-а! Она была хорошей! Она и есть хорошая! А кроме того, слишком поздно, эта штука уже в почтовом ящике, и мы ее оттуда не достанем.

– Вот черт! – выругалась Ханна. – Нам нужно было все как следует обдумать. Мы действовали чересчур спонтанно!

– Нет, не спонтанно. Ты же всегда твердила, что нужно слушать свой внутренний голос, и ты обычно так и делала.

– И это снова правда.

– Ну и что плохого может случиться?

– Симон перевернется в гробу?

– Должен перевернуться! Это же немыслимо, что он от тебя такое скрыл.

– Хм, м-да.

– Точно, м-да. А теперь поезжай, мне пора спать ложиться.

Ханна завела мотор и от широкого подъезда к особняку поехала в направлении Фалькенштайнер-уфер. Лиза была права, не стоило больше задумываться, правильно она поступила или нет, ведь дело уже сделано.

Прямо из квартиры Симона Ханна отправилась к подруге, рассказала ей историю с кольцами и показала тайную рукопись Симона.

Лиза, как и Ханна, была вне себя от всего этого и разделяла мнение подруги, что той непременно стоит идти на «свидание» в «Da Riccardo» 11 мая, чтобы спросить у типа, который заполучил уже не только ежедневник, но и кольца, в своем ли он уме.

А потом они вместе придумали, как пристроить рукопись. Они отыскали самое уважаемое издательство в Гамбурге, потом отправились в «Шумную компанию», где Лиза скопировала все 323 страницы романа, пока Ханна писала трогательное сопроводительное письмо.

Коммерческому директору лично/конфиденциально

Так вывела она по указанию Лизы на большом конверте, в который они вложили копию рукописи.

– Вот теперь она имеет нужный вес, – решила подруга.

Так все и произошло. Роман Симона «Смех Ханны» спустя пять минут лежал в почтовом ящике «Грифсон и Букс».

Ханна свернула на Фалькенштайнер-уфер и нажала на газ, чтобы грызущие сомнения не заставили ее вернуться и попытаться взломать почтовый ящик издательства.

Йонатан

30 апреля, понедельник, 9 часов 03 минуты

У Йонатана это кое-как получилось. Он пережил апрель, не растеряв окончательно остатки рассудка. В этом ему помог ежедневник (нет, он не написал целую прощальную речь для собственных похорон, а ограничился короткой записью в разделе «Для заметок»: «Йонатан Н. Гриф: он был хорошим человеком, пусть покоится с миром») и разговоры с Леопольдом, который за прошедшие недели стал ему настоящим другом. «Бродяга», как в шутку его называл Йонатан, оказал большее терапевтическое воздействие на душевные раны, чем, наверное, это мог бы сделать любой из доступных психотерапевтов. Особенно помогало его кредо «Факт ожидания чего-то делает это еще более увлекательным» (украденное, как он признался, у Энди Уорхолла).

Йонатан превратился в гуру спокойствия. Почти. Маркус Боде все еще хотел поговорить и то и дело названивал ему, а Йонатан до сих пор не знал, что с этим делать. У него опять получилось вытребовать у Боде немного времени – зачем-то, – и коммерческий директор согласился подождать еще один квартальчик, чтобы посмотреть, как дальше будут идти дела в издательстве. Только чтобы не принять решение, о котором после придется сильно пожалеть.

Тем временем Йонатан сам себе стал казаться совершенно чокнутым, причем до такой степени, что уже не мог, собрав все свое мужество, позвонить коммерческому директору и сказать следующее: «Просто сделайте что-нибудь: мой пожилой родитель вообще больше ничего не соображает, он ходит со своей воображаемой женой есть пироги, а сам я в коммерческих делах ни черта не смыслю. Вы уж там присмотрите за нашим детищем!»

Смешно. И совершенно непонятно, что мешало Йонатану Н. Грифу сделать это. Что его так пугало, вынуждало притормаживать, делало его таким… таким… нерешительным? Он ведь был взрослым образованным мужчиной, не так ли?

И вот он, как всегда по утрам, сидел за обеденным столом за кофе с круассаном и размышлял, в чем же, собственно, проблема. И не мог этого понять. Он знал только, что внутри у него было что-то не так – нехватка чего-то, какая-то трещина, какая-то… какая-то…

«Ты слишком много думаешь», – резко прервал бы его раздумья Лео. Но «бродяги» рядом не было. Тот, к счастью, еще две недели назад устроился поваром в одно гамбургское кафе, где теперь ваял лучшую в городе яичницу.

Йонатан вздохнул и раскрыл ежедневник на сегодняшней дате. Ну, замечательно! Словно кто-то (может, составительница ежедневника?) тайком заглядывал ему через плечо и подсовывал идеально подходящие для жизненных ситуаций записи. Даже для Леопольда, который сейчас где-то жарит яичницу.

Проведи душевную инвентаризацию!

Тебе известна «программа для анонимных алкоголиков»? Нет? Жаль, потому что «12 шагов», с помощью которых они преодолевают свою тягу, подходят для любого человека и делают его жизнь счастливой. Самый важный пункт из этого – душевная безжалостная (подчеркиваю) инвентаризация.

Это делается так: сядь и подумай о том, какие ошибки ты совершил в жизни. Может, обидел кого или кому-то навредил, с кем-то был неискренним. Есть дела, которые тебе еще нужно уладить? Будь при этом абсолютно честным, как бы тяжело тебе не было! А потом исправь то, что еще можно исправить. Постарайся избавиться от всех неясностей. И ты сразу сможешь идти по жизни открыто с гордо поднятой головой. К чему это должно привести? К внутреннему спокойствию. Неуязвимости. Прежде всего, к свободе. Свободе от всевозможных страхов.

Йонатан перечитал эту запись не один раз. Но, сколько бы он ни читал, послание оставалось ясным и недвусмысленным, каким и должно быть. Как он ни вертел фразы и ни перекручивал их, все равно получалось, что там было черным по белому написано: пора действовать.

После разговора с Леопольдом у Иззебекканала Йонатану пришло в голову, что в его жизни все же есть одна ничтожная мелочь, то, что, возможно, придется уладить или прояснить при определенных обстоятельствах. Теперь его внутреннему упрямцу, который всегда пытался увильнуть, настало время выбраться на свет. Йонатан к этому времени уже знал, что он со своим обостренным чувством справедливости мог и ошибаться. Признать это и сделать так, чтобы ДРУГОЙ человек тоже это признал, это было… это было… необходимо. Это было правильно.