Дурная кровь - Роберт Гэлбрейт

– Почту смотрю, – сказала Робин.

– Они думают, – продолжила Линда (и Робин знала, что «они» – это наверняка новоявленные родители, чьи мысли и желания приобретали в настоящее время абсолютную актуальность), – что это из-за брюссельской капусты. У нее всю ночь были колики. Дженни совершенно измотана.

– Аннабель не ела брюссельскую капусту, – заметила Робин.

– Она получает все с грудным молоком, – объяснила Линда с некоторой, как почувствовала Робин, снисходительностью из-за отсутствия у дочери опыта материнства.

С двумя чашками чая в руках для Стивена и Дженни Линда опять вышла из кухни. С облегчением Робин открыла записную книжку и набросала пару мыслей, пришедших ей в голову при чтении «Возможных зацепок», потом вернулась к списку «не факт, что имеющих отношение к делу» пунктов, тщательно подобранных из тетради Тэлбота.

Дверь на кухню опять открылась. Робин повернула голову. На пороге снова стояла Линда.

– Ты все еще здесь? – спросила она, по-прежнему с легким неодобрением.

– Нет, – сказала Робин, – я наверху.

Линда натянуто улыбнулась. Забрав из шкафа несколько кружек, она спросила:

– Хочешь еще чая?

– Нет, спасибо.

Робин закрыла ноутбук. Она решила дочитать Страйков документ у себя в комнате. Возможно, ей померещилось, но Линда как будто производила больше шума, чем обычно.

– Он что ж, и в Рождество тоже заставляет тебя работать? – возмутилась Линда.

В течение последних четырех дней Робин подозревала, что ее мать хочет поговорить с ней о Страйке. По удивленным лицам домашних она вчера поняла почему. Однако, не собираясь облегчать Линде ведение допроса, Робин уточнила:

– Тоже – как когда?

– Ты знаешь, о чем я, – сказала Линда. – На Рождество. Я полагаю, ты заслужила выходные.

– У меня и есть выходные, – заметила Робин.

Она отнесла свою пустую кружку в раковину. Раунтри теперь с трудом поднялся на лапы, и Робин выпустила его через заднюю дверь, ощущая ледяной холод каждой клеточкой неприкрытой кожи. Над живой изгородью поднималось по ледяным небесам солнце, окрашивая горизонт в зеленоватый цвет.

– Он с кем-нибудь встречается? – спросила Линда. – Страйк?

– Он встречается со множеством людей, – сказала Робин, намеренно тупя. – Этого требует работа.

– Ты знаешь, о чем я, – повторила Линда.

– С чего вдруг такой интерес?

Она ожидала, что мать от нее отстанет, но была удивлена.

– Я думаю, ты знаешь с чего, – сказала она, разворачиваясь к дочери.

Робин с яростью обнаружила, что краснеет. Да ей уже двадцать девять, она взрослая женщина! В тот же миг на кухонном столе звякнул мобильник. Она была убеждена, что это Страйк; очевидно, так же думала и Линда, которая, находясь ближе к столу, подняла телефон, чтобы отдать его Робин, но при этом не преминула взглянуть на имя. Это был не Страйк. Это был Сол Моррис. Он написал:

При обычных обстоятельствах Робин не стала бы отвечать. Но обида на родных и какое-то еще чувство, в котором она не особенно хотела себе признаваться, заставили ее под пристальным взглядом Линды написать ответ:

Она отправила сообщение и подняла глаза на Линду.

– Кто такой Сол Моррис? – спросила ее мать.

– Субподрядчик нашего агентства. Раньше работал в полиции.

– О, – сказала Линда.

Робин поняла, что дала Линде новую пищу для размышлений. К чему и стремилась. Забрав со стола ноутбук, она вышла из кухни.

Ванная, конечно же, была занята. Робин вернулась к себе в комнату. Как только она прилегла на кровать с вновь открытым ноутбуком, Моррис прислал ей следующее сообщение.

Слегка сожалея, что ответила, Робин положила мобильный экраном вниз на кровать и вернулась к чтению документа, присланного Страйком.