Мелодия во мне - Элисон Винн Скотч

Ну так фиг вам! Не дождетесь! Во мне все кипит от злости, но я проворно перебираю ногами уже пожухшую траву, пробираясь к воде. Вот пусть бы влезли в мою шкуру и пожили той жизнью, которой сейчас живу я. Когда уже НИЧЕГО не ждешь, потому что не помнишь, что было раньше, и не знаешь, что будет потом.

Прежде чем погрузиться в стихию музыки, я останавливаюсь и перевожу дыхание, окидываю взором окружающий пейзаж, впитываю в себя всю атмосферу этого места, как, наверное, делала и тогда, когда мне было тринадцать. Вокруг царит тишина. Но что-то зловещее есть в этом показном покое. Изредка пискнет какая-то пичуга, всколыхнется крона дерева, и снова все замолкает. Я слышу лишь собственное дыхание и то, как поскрипывают мои кроссовки при ходьбе. Такая всеобъемлющая вселенская тишина, похожая на затяжную кому. Какой контраст с тем, что наверняка творится сейчас в доме. Какофония звуков: крики, ругань, злая перепалка, шум скандала. Конечно, мама, как всегда, делает вид, что сможет утихомирить разбушевавшуюся родню с помощью своих оккультных методик. Рори ругается с Андерсоном, обвиняет его во всех грехах, но главным образом в том, что он не сохранил в тайне их случайную связь. Андерсон отбивается, как может, отвечает на нападки моей разъяренной сестрицы вполне искренне, но в присущей ему актерской манере.

Бедняга Вес!

Открыла я ящик Пандоры и выпустила клубок змей ему на голову. Но тут я вовремя вспоминаю, что за всеми перипетиями минувшей ночи я так и не улучила момент, чтобы поинтересоваться у него, зачем он переслал мне ключи от своего дома. Да еще вместе с сопроводительным письмом. Почему он это сделал? Ведь прошло уже столько лет с тех пор, когда я тут гостила. И почему я не ответила на его письмо? Словом, перечень вопросов, на которые у меня пока нет ответов, растет прямо на глазах.

Я выхожу на тропинку, затерявшуюся среди густых зарослей. Тропинка круто бежит вниз, и я замедляю шаг, боясь упасть. Перехожу на обочину, цепляюсь носками кроссовок за грубые корневища, пробившиеся из земли на поверхность. И вдруг неожиданно деревья расступаются, и я вижу перед собой потрясающую по своей красоте панораму. Безбрежная водная гладь расстилается перед моим взором. Ослепительно красивый вид. Прямо самый настоящий райский уголок. Я замираю от восхищения. Замечаю, что инстинктивно задерживаю дыхание. Но, несмотря на свое потрясение при созерцании столь неземной красоты, вдруг чувствую, как в душу мою закрадываются страх и тревога. Помни, словно предупреждают они меня, первое впечатление обманчиво и все может оказаться совсем не таким, каким кажется на первый взгляд.

Делаю глубокий вдох, медленно заполняю легкие воздухом и начинаю спускаться к пристани в нескольких десятках метров от того места, где я стою. Дощатый настил пирса выступает прямо в озеро. Ни единого всплеска воды, чистая, прозрачная, ничем не замутненная гладь. Утренний туман стелется над озером, скрывая от глаз опоры пирса, уходящие под воду. Я ступаю на помост и слышу, как скрипят под ногами деревянные доски. Треньк, треньк, треньк эхом разносится вокруг. Неожиданно меня вдруг одолевает смех, и я начинаю смеяться над собственными ужасами и страхами. Что за фантазии! Прямо как в фильме ужасов, думаю я, одном из тех, что я недавно смотрела по кабельному телевидению. Будто сейчас из лесной чащобы выскочит какой-нибудь маньяк с электропилой в руках и распилит меня пополам. Ужас! Я подхожу к краю помоста, сбрасываю кроссовки и погружаю ноги в воду. Вода холодная, чувствую, как моментально немеют пальцы.

Вставляю в ухо микрофон и включаю музыку на полную громкость, нарушая мертвую тишину в окрестных лесах. Слушаю музыку, не обращая внимания на то, что ледяная вода больно щиплет уже не только ступни, но и лодыжки. Потом откидываюсь на спину, закрываю глаза и пытаюсь себе представить, как это было, когда мне было тринадцать, когда во мне еще теплилась иллюзия, что окружающий тебя мир именно такой, каким ты его видишь. А потом жизнь отняла у меня и эту иллюзию тоже.

Когда Вес находит меня, мои ноги уже успели превратиться в самые настоящие ледышки, и я пытаюсь согреть их, упрятав под себя. особого согревания не происходит, но никто ведь не неволил, сама сунула ноги в холодную воду.

О приближении Веса мне сообщает все то же треньканье досок: треньк, треньк, треньк. В самую первую минуту я даже не поворачиваю в его сторону голову. Мало ли кто там сейчас торчит за моей спиной? Список моих врагов и обидчиков велик. По сути, все, кого я, как мне казалось, любила. Питер? Пожалуйста, будь добр! Убей меня прямо сейчас! Мама? Я сама ее утоплю сию же минуту, прямо здесь, в озере. Андерсон? Приходи попозже, ладно?

Но пришел Вес. Он осторожно касается моего плеча.

– Привет!

И в ту же самую минуту я чувствую, как спадает напряжение, сковавшее меня изнутри. Я поворачиваюсь на его голос, щурюсь на неярком октябрьском солнце, прикрыв глаза правой рукой, и пытаюсь изобразить на лице нечто похожее на улыбку.

– Мне удалось ускользнуть еще до того, как они заметили мое исчезновение, – первым делом сообщает он мне.

– Прости за то, что я тут организовала для тебя самое настоящее цирковое представление. – Я выключаю музыку. – Сказать по правде, я и подумать не могла, что они всей сворой потащатся вслед за мной.

– Никто бы не подумал. Но они у тебя такие…

– Прости, не совсем тебя поняла.

– Я говорю, твоя родня. Они всегда обращались с тобой довольно бесцеремонно. Вот что я хотел сказать. – Вес жестом показывает на мой айпод и констатирует очевидное: – Музыку слушаешь?

– Рори привезла мне в больницу эти записи сразу же после крушения самолета. Сказала, что записала все мои самые любимые мелодии из той моей прежней жизни. Они помогают мне кое-что вспомнить. Крохи, конечно, но все же… понемногу возвращают мне память.

– Ты всегда любила музыку, сочиняла такие забавные песенки, самые настоящие музыкальные пародии, причем писала на собственные стихи. И в них подшучивала надо мной, подначивала, дразнила… Наверное, мстила за то, что однажды я довольно бесцеремонно столкнул тебя прямо в воду в тот момент, когда ты пыталась вскарабкаться на пирс. – Вес улыбается, я тоже. – Так что же ты хочешь узнать у меня? – спрашивает он после короткой паузы.

Я невольно рассмеялась, услышав его вопрос.

– Знаешь, мне уже до чертиков надоели все мои якобы благодетели, которые постоянно подбрасывают мне всяческие небылицы. Получается, что у каждого из них есть своя версия моей прошлой жизни, но еще не факт, что те истории, которые они плетут, правдивы.

– Ты всегда была умна не по годам. Что правда, то правда. Конечно, я с радостью помогу тебе. Честно! Помогу по мере возможности заполнить те пустоты в твоей памяти, которые ты пока не можешь заполнить самостоятельно.

Я благодарно улыбаюсь ему. Мой брат действительно очень добрый человек. На какое-то время мы оба погружаемся в молчание. Деревья обступают нас со всех сторон. Я бросаю на Веса пристальный взгляд. Он отрешенно смотрит куда-то вдаль, словно пытаясь увидеть что-то на другом конце озера. Прозрачный осенний воздух позволяет мне разглядеть его лицо в мельчайших подробностях. Те же самые голубоватые глаза в красно-коричневую крапинку. Разве что солнце Вирджинии и два десятилетия сделали свое дело. В уголках глаз залегло множество тонких, едва заметных морщинок. И лоб тоже испещрен морщинами, но прядь выгоревших добела волос падает ему на лоб и скрывает морщины. Да, сейчас я вижу перед собой те же самые глаза, которые запечатлел отец в своем альбоме. И эти глаза пристально наблюдают за мной. Возможно, отец, как истинный любитель криптограмм, оставил мне зашифрованное сообщение, в котором попытался донести до меня очень важную информацию. Дескать, есть на этом свете человек, родной тебе человек, который всегда будет защищать тебя, даже тогда, когда я, твой отец, уже больше не смогу быть рядом с тобой. Откуда ему было знать, что альбом попадет в мои руки лишь много-много лет спустя после того, как он передал его на хранение своему ближайшему другу. Но в конце концов отцовская тетрадь все же досталась мне, правда, уже тогда, когда я потеряла память. И этого тоже отец никак не мог предвидеть. А я, начисто лишившись любых воспоминаний, так и не сумела понять, что именно хотел сообщить мне отец, о чем предупреждал, что наказывал.