Сталин и Гитлер - Ричард Овери

Так в 1934 году старомодный брак был реабилитирован. Местные власти получили разрешение возобновить производство обручальных колец, запрещенных с начала 1920-х годов. Отделы ЗАГС, основанные в 1919 году, после революции, и занимавшиеся регистрацией браков, рождений и смертей, заменили церковные церемонии. Это были малопривлекательные заведения, вспоминала одна из невест, стены которых были завешаны зловещими постерами на тему алкоголизма и венерических заболеваний, предлагавшие самые безупречные церемонии всего за три рубля. Позже эти церемонии были лучше проработаны и стали более продолжительными, более торжественными140. В то же время режим ужесточил процедуру разводов. В течение ряда лет после революции процедура разводов была несложной, и тысячи мужчин покинули своих жен и свои семьи, оставив их на попечение государства. Законом о разводах, принятом в 1936 году, пошлина за развод повышалась до пятидесяти рублей за первый развод, до 150 рублей за второй и до 300 рублей за следующие разводы, полагалось также отслеживать разведенных мужчины и понуждать их выплачивать до половины их доходов для поддержки оставленных ими детей. Отцы, скрывающиеся от алиментов, рисковали быть пойманными милицией, их могли оштрафовать или же посадить в тюрьму141. Для многих тысяч женщин, совмещавших семейные заботы, которые им приходилось нести в одиночку, и работу, государство учредило широкую сеть детских садов и яслей. К началу 1940 года количество мест в этих заведениях для детей до семи лет достигало 2 миллионов и еще 4 миллиона мест для детей сезонных рабочих142.

Тех, кто не смог достичь соответствия идеалу счастливой, дружелюбной многодетной семьи, ожидали серьезные меры. Советские власти, как и германские, рассматривали гомосексуалистов как вызов их демографическим приоритетам и в 1934 году обозначили это явление как преступное. Аборты, разрешенные после революции как ключ к эмансипации женщины, в 1936 году были запрещены. Хотя они никогда не рассматривались как тяжкое преступление, как это было в Германии в 1943 году, тот, кто совершал аборты, мог получить от одного до трех лет заключения, тогда как женщины, прерывающие беременность, подвергались штрафу до 300 рублей. Резкий поворот в политике режим оправдывал опасностью абортов для здоровья самой женщины, а также тем, что они представляли собой преднамеренный акт эгоцентризма, ограничивающий рост зарождающегося поколения советских «новых людей». Как утверждалось, женщины не имели права лично решать, рожать ли им детей для Советской родины или нет; «право», которое они имели, состояло в том, что они могли ожидать, что общество обеспечит им благоприятную среду для семейной жизни и материнства. Лишь одна уступка была сделана генетической науке: те, у кого были какие-либо наследственные заболевания, могли подавать заявления на аборт143.

Образцом нового советского человека в 1930-х годах был герой социалистического труда, которого воодушевляли не грубые природные импульсы, а рациональное желание формировать и контролировать эти порывы, стать самому себе «сознательным господином»144. Достичь этого можно было только в процессе обучения и самосовершенствования, целенаправленно формируя и развивая дисциплинированную и технически образованную личность. Психологи отвергали идею того, что характер человека формируется под влиянием внутренних факторов, поскольку это могло привести к укреплению веры в существование классов и рас, связанных с естественными причинами; в 1934 году под давлением режима они были вынуждены отказаться от фрейдистских идей о подсознательном, признанных декадентскими и представляющими буржуазную науку, поскольку из ее постулатов следовало, что человек лишь простая игрушка своего подсознания. В итоге победила идея о том, что человек может сам сформировать свою личность путем сознательной самодисциплины и соответствующего образования145. В мае 1935 года Сталин воспользовался случаем произнести речь перед выпускниками военных академий, чтобы дать понять, что взращивание сознательной личности, преданной делу коммунизма, бесстрашной перед лицом любых трудностей, было «главным делом». Несколько месяцев спустя он снова призвал «новых людей», технических специалистов и героев труда, поддержать коммунистическую утопию146.

В ночь 31 августа 1935 года на участке Никанор-Восток угольной шахты Центральное Ирмино в Донбассе на Украине молодому забойщику по имени Алексей Стаханов был дан шанс продемонстрировать, на что способен новый, советский человек. Руководители шахты предложили ему попробовать побить рекорд добычи угля. Норма составляла 6,5 тонны угля на одного рабочего в одном забое. Только за 5 часов 45 минут Стаханов выдал 102 тонны. Когда ранним утром следующего дня он появился на работе, его приветствовали на наскоро собранном чрезвычайном заседании парткома, где его мировой рекорд был встречен градом аплодисментов как политический пример советского нового человека в действии, продемонстрированный всему миру147. И хотя ему помогали двое рабочих, поддерживая рудничные стойки, пока он сверлил угольный пласт, а также его начальники, которые оказывали ему помощь из благородных побуждений, именно Стаханов стал в одночасье национальным героем. В течение нескольких недель другим шахтерам удалось побить его рекорд – 119 тонн, 125 тонн, но Стаханову посчастливилось стать первым. Народный комиссар тяжелой промышленности Григорий (Серго) Орджоникидзе, получив сообщение о мировом рекорде, попросил газету «Правда» использовать образ шахтера как пример одного из «новых людей», и 8 сентября газета сообщила о начале стахановского движения148. А Стаханова вознаградили привилегированным жильем, месячной зарплатой и абонементом в кино.

В течение недель число стахановцев стремительно выросло по всему Советскому Союзу во всех отраслях промышленности и сельского хозяйства. Бригады ударного труда существовали еще со времен первых пятилетних планов, и их задача заключалась в том, чтобы дать импульс индустриализации путем огромных коллективных усилий, однако в начале 1930-х годов упор был сделан на маленького человека, безымянного, обычного рабочего, усилиями которого преодолевается отсталость советской действительности. Начиная с 1931–1932 годов, последних лет первого пятилетнего плана, власти оказывают давление на общественное сознание, с тем чтобы сместить акцент с маленького человека на «героя труда». Термин «герой» получил самое широкое распространение, и его стали применять не только по отношению к рабочим, но и к успешным спортсменам, авиаторам и исследователям. В 1934 году советские писатели получили указание развивать в своих произведениях тему «героизации»149. Стаханов обладал многими атрибутами идеального героя, чей зоркий, но радостный взгляд был устремлен на всех с многочисленных плакатов и пропагандистских брошюр середины 1930-х годов. Это был сверкающий молодостью человек с продолговатым, ясно очерченным лицом и победной улыбкой. Он был семейным человеком. Выросший в деревне недалеко от города Орла, он был одним из миллионов типичных молодых русских, кто, покинув родные места, перебрался в индустриальные центры в середине 1930-х годов; типичным был и сам краткий период, когда проходило массовое обучение специалистов. Но Стаханов был, прежде всего, неукротимым, решительным, целеустремленным трудягой, никогда не останавливающимся на достигнутом. Навязчивое стремление советского общества в 1930-х годах ко всему грандиозному – помпезным зданиям, гигантским заводам, рекордам в производстве, полетам в стратосферу, длительным путешествиям в труднодоступные места – соответствовало новому поколению «больших» героев, вышедших из обычных низов, но занявших выдающееся положение благодаря необыкновенным свершениям150.