Вагнер – в пламени войны - Лев Владимирович Трапезников

говорю я им и только вот начал свой рассказ, как вбегает на веранду к нам Интер. И весь вид у Интера такой заинтересованный, и что-то там он сказать силится про пайки и про что-то еще такое несущественное, и понимаю я, что ему надо как-то сбить тему нашу, помешать мне рассказать о нем. Такие, как он, всегда ухо востро держат. Понимает Интер, хоть он и сумасшедший, что, если я про него всю правду сейчас расскажу, то его могут и снять с должности, ведь эти ребята доложат наверх, комбату. И про накаты, и про то, как Интер ночью со снайперами борется, и про тысячи хохлов, которые на него в полный рост наступают, и про то, как у него люди сидят до трех часов ночи во дворе, – я же обо всем расскажу. Он думал, что жалобу кинет моему руководству, и оно меня накажет. Ан нет, оно пришло еще и выслушать мою версию по поводу происходящего. Демократия, однако же… Ладно, сбил все же тему Интер, и заместитель командира группы говорит мне:

– На 220-й участок к кордисту человек нужен. Заменяем там человека. Выбрали тебя. Тебя пошлем.

– Может, Сухова? – спрашивает боец, который пришел с замом.

– Нет, у Сухова с сердцем что-то плохо, – отвечает зам. – Так что Провиант пойдет на 220-ю. Там у кордиста что-то не вяжется с его помощником. Характерами не сошлись, видимо, – объясняет зам ситуацию.

– Пойду, – говорю я им. – Когда собираться? Сейчас?

– Да, собирайся сейчас.

Я ушел собираться. Бронежилет, разгрузка, каска – все на мне теперь, и понятно, что и Беспалый, и командиры мои тоже уходят на самый передок. «Только вот этот хрен, Интер, остается здесь», – думаю я обо всем этом. Новая моя точка, к которой меня привел боец из нашей группы, находилась также в Курдюмовке на самом ее краю, но отличалась от моей прежней 155-й точки тем, что расположена была в достаточно активном, опасном месте, сразу напротив элеваторов. Дошли мы до новой моей точки, обозначенной как 220, днем. Эта точка представляла собой кирпичный частный одноэтажный дом с хозяйственными постройками, включающими в себя гараж, дровяник и складское помещение. Дом был окружен с улицы еще уцелевшим забором из не имеющей цвета железной мелкой сетки. Калитка из дерева. Как заходишь на территорию двора, справа сразу гараж, в котором стоит полупобитый мотоцикл. Слева во дворе два плодовых дерева, и под ними валяются металлические предметы, старая железная печь, здесь же, ближе к забору, сложены кирпичи в три ряда в высоту и четыре ряда в ширину. Дом с виду приличный. Все тот же желтый кирпич, все те же ладные хозяйственные постройки из того же кирпича. Далее, пройдя двор, вход под некое подобие летнего портика, накрытого сверху пластиком. Стенами для портика служит сам дом и стена хозяйственной постройки под склад. Здесь справа у стены дома стоит большой, длинный и широкий стол, на котором стоят трех– и двухлитровые банки с соленьями, вареньем, чайник железный и кружки. Далее, за этим крытым портиком вход на веранду, сделанную из того же кирпича и являющуюся как бы продолжением самого дома. На этой веранде у стены напротив входа стоит длинный диван, справа от двери с улицы маленький столик, а слева стол, на котором также соленья и кружки железные. В конце веранды видна лестница, ведущая, видимо, в дом. Если же не заходить на веранду, а пройти мимо ее вправо, то тут же мы увидим вход в погреб, или в подвал, каких много в каждом здесь хозяйстве. Вот в этом подвале и жил кордист со своим помощником. Встретили нас кордист и помощник кордиста у веранды. Поздоровались. Помощником кордиста оказался ашник, с которым мы познакомились еще на базе, на «Гайке». Пока кордист по делам ушел в подвал, мы разговорились с его помощником.

– Как здесь у вас? – спрашиваю я бойца.

– Нормально. Только вот он «Корд» уже давно выдал. Я ему говорил, что «Корд» работает против техники, а он постоянно из него палит по людям.

– То есть хохлы знают, что на точке «Корд» есть, – говорю я своему собеседнику и понимать начинаю причину конфликта между этим бойцом и самим кордистом.

– Да, знают, конечно. Как нас еще не разнесли – это непонятно.

– У нас на точке, в зеленке еще, «Утес» стоял, но командир тогда приказал даже не трогать его. Разносят сразу, как только выявляют такое оружие.

– В том-то и дело. Я ему уже объяснял, но он неисправим. Стреляет из «Корда», как из пулемета, и каждый день. Если они решат атаковать техникой здесь, то прежде нас разнесут минометами.

– Понятно это, – отвечаю я.

Затем, закончив этот короткий разговор, боец начал надевать на себя рюкзаки, которые были здесь же, на веранде. Рюкзаки у него были выдающиеся, большие.

С кордистом мы познакомились поближе.

– Я из Оренбурга. Я тебе достану все, что хочешь, здесь у меня хорошая разгрузка есть и хорошие калоши, зимние, если надо. Я только продукты потерял, пока шел сюда в Курдюмовку. Вернее, не я потерял, а вот этот сыч, который со мной здесь был. Вместе шли в Курдюмовку. Он нес мой рюкзак и часть «Корда». Так нет же, устал и скинул мой рюкзак с продуктами по дороге. Свой не скинул, а мой скинул. Хоть бы отдал, так нет, скинул… А я ведь на ротации всем закупился, – рассказывает мне кордист свою историю.

– У вас конфликт, что ли, был с ним? – спрашиваю я.

– Да, он же спит постоянно и ноет, что вот не стреляй, не стреляй. А по рации говорят, что группу хохлы кроют и она не может выйти из-под обстрела, ну я и взял, поддержал ребят. Я не военный, не знаю, может быть, я и не прав, но если помощь людям нужна была, поддержал…

– Хохлы сейчас на элеваторе? – спрашиваю.

– Да, элеватор сейчас им принадлежит. И на той стороне за полем в зеленке они, и за зеленкой там, в деревушке сидят.

– Давно здесь ты?

– Два месяца уже, – отвечает мне кордист. – Я сидел в тюрьме, в лагере. Ну, в лагере есть тюрьма внутри самого лагеря, там я и сидел. Это как тюрьма в тюрьме, – поясняет мне, несведущему в таких вопросах, кордист. – Когда набирать в «Вагнер» стали, то меня закрыли отдельно, не хотели отпускать. Мне два месяца до воли оставалось. Сейчас бы уже вышел.

– А зачем же ты сюда пошел? – спрашиваю. – Ведь все равно же на свободу уже выходил, а