Лаврентий Берия. Оболганный Герой Советского Союза - Евгений Толстых

СПС действовал согласованно со специальным помощником президента по психологической войне с Советским Союзом.

Помимо сугубо диверсионно-террористического решения проблемы «Сталин» (операция «Моцарт»), рассматривался ряд иных подходов, среди которых не последнее место занимал «медицинский». Нет, без цианистого калия и прочей шпионско-фармакологической атрибутики. Они проходили по другому ведомству. СПС предпочитало более изощренные, многоходовые комбинации.

«Медицинский заговор» («Дело врачей» в СССР) говорилось в меморандуме от 16 января 1953 г. для директора СПС Моргана его помощником Тэйлором, содержит (с западной точки зрения) бредовый элемент, пригодный для дискредитации самого диктатора. Общественное сознание может воспринять идею о его параноидальных галлюцинациях, если продемонстрировать миру, что Сталин, как и Гитлер до него, шагнул через край и что все его слова и действия с настоящего момента должны рассматриваться как поступки сумасшедшего. Таким образом, ситуация в СССР создает благоприятную атмосферу для психологических операций, направленных на реализацию «Плана по отстранению Сталина от власти» («Plan for Stalin's passing from power»). Версия объявления Сталина умалишенным рассматривалась, как подтверждает этот и ряд других документов, с разных сторон. Как считали вашингтонские политики, она могла выглядеть правдоподобной и убедительной для масс.

Согласно меморандуму, версия о сумасшествии сделала бы более понятным раскрытие «медицинского заговора». Если один из девяти докторов (участников процесса по делу врачей) пришел к выводу, что Сталин душевнобольной, он мог обсуждать этот диагноз с другими медиками или с партийными функционерами. И если Сталин прослышал об этом, он должен был впасть в ярость, особенно, если он действительно не в своем уме.

Что касается практической стороны намечаемого плана, то возлагалась серьезная надежда на разведку, включая ее методы «черной пропаганды». Предполагалось, что Сталин сам будет подогревать «кампанию ненависти к коммунизму», раскручивая показательную чистку. Но дело нельзя было пускать на самотек. В дни, когда отсутствуют новости из Москвы, мировая пресса должна быть снабжена короткими заявлениями Альберта Эйнштейна, на следующий день должно быть «что-нибудь» от Элеоноры Рузвельт, еще днем позже пусть пройдет бурная демонстрация еврейских ветеранов перед советским посольством в Париже и т. п. В развитие, должен был хлынуть поток заявлений от психиатров со всего мира, изучивших сталинские речи разных периодов в сопоставлении их с гитлеровскими. Пригодились бы и анекдоты.

Что же не давало покоя заокеанским «ястребам»? Растущая ядерная мощь СССР? Присутствие вооруженных сил Союза в Восточной Европе и попытки Москвы распространить свое политико-экономическое влияние в сторону Атлантики и на Восток?

18 декабря 1952 г. зам. министра обороны США В. С. Фостер обратился к СПС с письмом, в котором говорилось, что разведка нащупала по ряду направлений «болевые точки» СССР, но вопрос в том, как эффективнее использовать эти сведения. Желательно, чтобы директор СПС привлек свой аппарат и соответствующие агентства для изучения: какие конкретно акции США за последние полтора года затронули чувствительные места коммунистической системы. Результатом объединенных усилий спецслужб явился датированный 9 февраля 1953 г. секретный отчет «Советская уязвимость». Раздел «Подрывная политика США» описывает две акции, вызвавших особенно острую реакцию советских властей.

Во-первых, это принятый Конгрессом в октябре 1951 г. «Закон об обеспечении взаимной безопасности», в соответствии с которым выделялось до 100 млн. долларов на поддержку лиц, проживающих в коммунистических странах, или перебежчиков из СССР и его сателлитов, которые захотят участвовать в действиях вооруженных сил НАТО или в обеспечении безопасности США. Во-вторых, это предвыборная речь Эйзенхауэра 25 августа 1952 г., в которой он призвал к поддержке полного «освобождения» всех советских сателлитов.

Комментируя речь Эйзенхауэра, «Правда» 29 августа 1952 г. нарисовала алармистскую картину будущей американской политики, в случае если он будет избран. Перечислив территории, которые он запланировал «освободить», газета предупредила, что такая установка может продиктовать советскому народу «военное решение».

17 февраля 1953 года Сталин пригласил на беседу третьестепенного индийского политика, д-ра Сайфутдина Китчлу. Через неделю тот передал детальную информацию об этой встрече московскому корреспонденту «New York Times» Г. Солсбери, включая и те сведения, которые не появились в советской печати. Но они имеются в книге Солсбери «Московский журнал. Конец Сталина». Сталин на встрече, в частности, заявил: «Если разразится война, Англия будет сметена. В случае войны будет плохо и России, и Соединенным Штатам, в самом деле, очень плохо. Но она окажется фатальной для Англии. Если действительно дойдет до дела, англичане не сумеют поддержать США в войне… То же самое и Франция. Они, Англия и Франция, не могут вести себя по-прежнему неопределенно, поддерживая США. Им предстоит разрыв». Надо думать, такая «утечка информации» входила в намерения Кремля. Это был способ оказать дополнительное давление на западных «ястребов». (Б. Клейн)

Кто-то пытался расценить сказанное как фанаберию Сталина. Они ошибались!

Еще задолго до этого «демарша» главы СССР, 1 апреля 1950 года в докладе начальника оперативного управления ВВС США генерал-майора С. Андерсона министру авиации С. Саймингтону указывалось, что ВВС США в случае войны не в состоянии выполнить план атомных бомбардировок СССР («Тройан») и обеспечить противовоздушную оборону территории США, включая Аляску.

Поэтому вопрос о войне с СССР был отодвинут, и ему на смену была выдвинута идея подготовки коалиционной войны с участием всех стран НАТО.

Но уместнее искать эпицентр раздражения вчерашних союзников не в коридорах военного ведомства США, а на Уолл-Стрите. Сталин посягнул на «святое» – источники доходов Запада. ДЕНЬГИ!

С начала 1950-х гг. СССР использовал любые возможности для всестороннего развития взаимного сотрудничества со странами «второго и третьего мира». Причем не только пресса, но и некоторые советские дипломаты и чиновники того времени подчеркивали, что Аргентина под руководством «признанного национального лидера – Х. Д. Перона – может не только ликвидировать свою неоколониальную зависимость от империализма, но и организовать подлинную, равноправную интеграцию Южной Америки»

Такие мнения и публикации фактически были приурочены к одному из последних внешнеполитических мероприятий И. В. Сталина – его беседе с послом Аргентины в СССР Леопольдом Браво, состоявшейся 7 февраля 1953 года. Некоторые её фрагменты нелишне воспроизвести с сохранением речевой стилистики и особенностей перевода того времени:

«…Браво говорит, что во всех странах Латинской Америки развивается движение за экономическую независимость.

Сталин говорит, что для того, чтобы стать самостоятельными, надо иметь свою индустрию.

Браво полностью соглашается с этим. Говорит, что поэтому они борются в Аргентине за экономическую независимость, и имеют в этом деле некоторые успехи. И сообщает, что в текущем году аргентинские заводы впервые дали сельскому хозяйству страны качественные тракторы и грузовики собственного производства.