Достопочтенный Школяр - Джон Ле Карре

– Да? А что они приобрели? – с живейшим интересом спросила Конни.

– Они познали Иисуса Христа, и это знание служило им путеводной звездой и утешало в трудный час.

– Да-да, конечно, – согласилась старуха.

– Разумеется, – поддакнул ди Салис, переплетя пальцы рук, выгибая их и притягиваясь. – Воистину так, – добавил он елейно.

Итак, при «япошках», как называл их старик, миссия закрылась, и дети во главе с Дейзи Фонг с колокольчиком влились в поток беженцев, пытавшихся добраться до Шаньджао: кто на повозке, кто автобусом или поездом, но большей частью пешком, а оттуда – в Чунцин, где националисты Чан Кайши устроили свою временную столицу.

– Ему нельзя долго говорить, – улучив момент, предупредила Дорис, стараясь, чтобы отец не услышал. – Он начинает заговариваться.

– Да нет, дорогая, мне все можно, – возразил мистер Хибберт, глядя на нее с любовью. – Я уже свое отжил. И теперь мне можно делать абсолютно все, что я пожелаю.

Они допили чай, поговорили о саде, с которым все время возникали проблемы – с тех самых пор, как они поселились здесь.

– Нам говорят, нужно сажать растения с серебристыми листьями, они могут расти на засоленных почвах. Ну не знаю, не уверен, а ты как думаешь, Дорис? Они вроде бы не очень хорошо приживаются, правда?

Со смертью жены, по словам мистера Хибберта, его собственная жизнь тоже как бы кончилась: он просто доживает отпущенные ему годы, пока Господь не заберет его к ней. Он жил и работал некоторое время на севере Англии. После этого недолго – в Лондоне, проповедуя слово Божье.

– А потом мы переехали на юг – правда, Дорис? Я только не знаю почему.

– Из-за воздуха, – сказала она – Здесь очень хороший воздух.

– В Букингемском дворце наверняка будет прием, правда? – спросил мистер Хибберт. – Полагаю, Дрейк мог бы даже записать нас в список приглашенных. Подумай только, Дорис. Тебе это понравилось бы. Королевский прием в саду. Шляпки.

– Но вы все-таки вернулись в Шанхай, – в конце концов напомнила Конни, пошелестев страницами, чтобы привлечь внимание проповедника. – Японцев разгромили, Шанхай снова стал открытым городом, и вы все-таки вернулись туда.

– Н-да, мы туда поехали.

– Значит, вы снова видели братьев Ко. Вы снова встретились и, я уверена, замечательно обо всем поговорили, как в добрые старые времена. Так это было, мистер Хибберт?

На мгновение показалось, что он не понял вопроса, но вдруг запоздало рассмеялся.

– Да, и, ей-богу, они уже стали настоящими взрослыми мужчинами. И вовсю ухлестывали за девушками, не в присутствии Дорис будь сказано. Я всегда говорил, дорогая, что Дрейк женился бы на тебе, если бы ты дала ему хоть малейшую надежду.

– Ну, папа, в самом деле, – пробормотала Дорис и сердито нахмурилась, глядя на пол.

– А Нельсон – о, вы не поверите, он стал настоящим смутьяном! – Он выпил несколько ложечек чая – осторожно, как будто кормил птичку. – «А где мисси?» – это он, Дрейк, спросил первым делом. Он хотел видеть твою мать. «Где мисси?» За это время он совершенно забыл английский язык, и Нельсон тоже. Потом мне пришлось давать им уроки. Я ему сказал. Он к тому времени уже повидал немало смертей, в этом можно не сомневаться. Поэтому он сразу поверил. «Мисси умерла», – сказал я ему. Что еще можно было сказать? «Она умерла, Дрейк, и Господь взял ее к себе». Я никогда: ни до, ни после, не видел его плачущим, но в этот раз он заплакал, и я почувствовал, как люблю его за это. «Моя терять две мать» – сказал он мне. – Моя мать умирать, теперь мисси умирать». Мы помолились за упокой ее души. А что еще можно было сделать? А вот маленький Нельсон, он не плакал и не молился с нами. Он – нет. Он никогда не был привязан к ней так, как Дрейк. В этом не было ничего личного, но она была врагом. Мы все были врагами.

– Кого вы имеете в виду, когда говорите «мы», мистер Хибберт? – осторожно, чтобы не спугнуть, спросил ди Салис.

– Европейцы, капиталисты, миссионеры – все мы – чужаки, которые приехали, чтобы заполучить их души, их рабочую силу или их серебро. Все мы, – повторил мистер Хибберт без малейшего намека на злобу, – эксплуататоры. Так он воспринимал нас. И в чем-то он был прав. – В разговоре на мгновение возникла неловкая заминка, но Конни умело спасла положение.

– Как бы то ни было, вы снова открыли миссию и оставались в Шанхае до захвата власти коммунистами в сорок девятом, так? И, надо полагать, в течение этих четырех лет вы могли по-отечески приглядывать за Дрейком и Нельсоном. Я права, мистер Хибберт? – спросила она, держа ручку наготове.

– О да, мы снова открыли двери для всех. В сорок пятом ликовали вместе со всеми. Война закончилась, япошки побеждены, беженцы могут возвратиться в свои дома. Люди на улицах обнимались и плакали, и все такое прочее. Мы получили деньги: по всей вероятности, репарации, или дотации. И Дейзи Фонг к нам вернулась, но ненадолго. В течение одного или двух лет на поверхности все было как будто бы по-прежнему, но даже тогда это было уже не совсем так. Мы могли оставаться, пока Чан Кайши был в состоянии осуществлять контроль, – ну а он, как вы знаете, не очень в этом преуспел. К сорок седьмому году коммунизм пришел на улицы Шанхая, а к сорок девятому стало ясно, что это всерьез и надолго. Разумеется, ушел в прошлое режим «открытого города», а также все права и концессии, предоставленные иностранцам, – ив конце концов туда им и дорога Все остальное тоже потихоньку менялось. Как всегда, были слепцы, которые говорили, что старый Шанхай не может исчезнуть, что он будет существовать всегда, – точно так же в свое время они говорили, что япошки– это не страшна. По их словам Шанхай развратил маньчжурцев, потом – тех, кто силой пытался установить свою власть: Гоминьдан, японцы, англичане. А теперь, говорили они, этот город точно так же развратит коммунистов. Конечно же, они ошибались. Мы с Дорис – как бы это сказать, мы не верили в коррупцию и развращение как средство решения проблем Китая, как в свое время не верила в это твоя мать. Поэтому мы вернулись домой.

– А братья Ко? – напомнила ему Конни, пока Дорис с шумом вытаскивала какое-то свое вязание из коричневого бумажного пакета.

Старик в нерешительности помедлил, и на этот раз, пожалуй, заминка в его рассказе была вызвана не старческой забывчивостью, а сомнениями, которые он испытывал.

– Да, действительно, – произнес он после неловкого молчания. – На долю этих двоих выпали удивительные приключения, это я вам говорю.

– Приключения, – сердито фыркнула Дорис, позвякивая своими вязальными спицами. – Точнее будет назвать это бесчинствами.

Море еще продолжало мерцать, но в комнате свет уже почти угас. Газовая горелка немного пофыркивала – этот звук напоминал звук работающего где-то вдалеке мотора.

– Когда они выбирались из Шанхая, Дрейк и Нельсон несколько раз теряли друг друга, – продолжал старик. – Когда им не удавалось сразу найти друг друга, они очень тяжело переживали разлуку, не находя себе места, пока наконец не встречались. Нельсон, младший, добрался до Чунцина, не получив ни царапины. Он перенес и голод, и усталость, и страшные бомбардировки, когда погибали тысячи мирных жителей. А вот Дрейка, который был постарше, призвали в армию Чан Кайши, хотя его войска не вели боевых действий, а лишь отступали, надеясь, что коммунисты и японцы перебьют друг друга.