Марионетка для вампира - Ольга Горышина

Барон сделал еще шаг — от меня к волку, и я сумела сесть, но не поднялась со снега. На носу собрался целый сугроб, но я не тронула пальцем ни одной снежинки. Обе ладони прилипли к снегу и даже успели подтопить его. Это Ян, сомнений не было… Человеком бежать по снегу тяжело, зверем — привычнее. А пан Кржижановский зверь, потому даже не подумал одолжить машину у пана Лукаша…

О чем я сейчас думаю, о чем… Обо все, только не о том, что на моих глазах сошлись в поединке два чудовища. За меня? Да не смешите!

— Не веришь, что я способен придушить тебя в обличье зверя?

Рык ушел из голоса барона. Он говорил спокойно, будто на дороге снова стоял флегматичный дракон, а не разъяренный волк, припавший к земле.

— Придушу, будь уверен. Мне приходилось делать это в рукопашной не раз. Ты думаешь, я боюсь тебя? Кто ты такой — мальчишка! В меня в упор стреляли немцы и русские, а я выжил. В госпиталях меня резали по живому, а я выжил. Меня пытался прикончить дракон, а я выжил. Думаешь, меня способен напугать никчемный оборотень? Который только и умеет, что кидаться на беззащитных женщин. Кинься на меня. Рискни… И я собственноручно отрежу хвост с твоей еще теплой туши. А не будет ножа, отгрызу его зубами. Понял меня?

Я осторожно поднялась, судорожно обтирая руки о такие же мокрые штаны. Теперь спина барона не только заслоняла меня от волка, но и волка от меня. Какая же она широкая!

— Хороший мальчик. Теперь ползи к моим ногам, и я швырну тебя в машину. Ползи…

Через минуту барон поднял волка за шкирку и перехватил под пузом.

— Вера, открой багажник!

В голосе приказ, которого нельзя ослушаться.

— В багажник? — зачем-то переспросил глупый мозг.

— Хочешь, чтобы он кинулся на тебя в машине? Я не доверяю этой твари.

— У меня нет ключей.

— Возьми в кармане. Свободных рук у меня, как видишь, нет.

Ладонь приклеилась к мокрому бедру и от прошлого снега, и от нынешней перспективы коснуться барона там, где касаться его не следовало ни в коем случае. Я сдула с лица налипший снег и приблизилась к барону на негнущихся ногах. Волк отвернулся. Брелок оказался слишком большим и выпирал наружу. К счастью! Поэтому я смогла одним резким движением выдернуть ключи из кармана брюк.

К машине я уже бежала. Чуть ли не вприпрыжку. Наверное, успела отморозить все ноги. Но холода по-прежнему не чувствовала, хотя пальцы с трудом нажали на кнопку, а подцепить багажник у меня получилось лишь со второго раза.

Я отошла в сторону, испугавшись, что барон швырнет волка, но тот удивительно бережно опустил его в багажник. Приберег весь гнев для железа. Машина аж просела, когда он со всей силы захлопнул багажник.

— Что ты с ним сделала? — барон смотрел на меня в упор, и мне вновь сделалось жарко. — Он прибежал на трех лапах.

Я сглотнула. Громко. Но не комок страха. Страх остался, я проглотила сожаление, которое зачем-то всколыхнулось в душе. Нет, я поступила правильно.

— Скинула с капота.

На мои слова барон даже не улыбнулся.

— Он был тогда человеком, — пояснила я и опустила глаза.

Напряженное лицо барона настораживало. Он тоже нервно сглатывал.

— Вера, ты меня действительно пугаешь. Прошу, не воюй только с драконом. Он безобидный лишь до поры до времени.

— Я ни с кем не воюю…

Голос дрожал, хотя я говорила правду. С кем я могла воевать? С ним, что ли?

— Теперь за тебя буду воевать я. И, надеюсь, к двадцать первому августа все эти твари угомонятся. Пан Драксний, впрочем, грозится спалить особняк раньше. Господи, — барон вдруг согнулся пополам и спрятал лицо в ладонях. — Никогда не думал, что из дома, в который я так стремился вернуться, мне захочется сбежать, как из ада… — Затем выпрямился и сказал уже бесцветно: — Ты серьезно говорила про Париж? Только не самолетом. Я никогда не летал. И не собираюсь. Прости мне мой маленький страх.

Что это? Он говорит о нашем совместном будущем? Действительно или у меня слуховые галлюцинации? На каком языке он вообще говорит? И со мной ли?

Я привалилась к ледяной машине, и у меня заболело все тело, как прилипший ко льду язык. Босых ног я уже не подбирала.

— Вера, поехали! Ты уже просто сосулька! — тон командный, но с едва уловимой толикой нежности.

Кто такой Милан Сметана? Неужели человек… С очень большой придурью?

— А как же кольцо? — спросила я после планов под кодовым названием "Париж".

Барон сунул руку в карман и показал кольцо.

— Ты не умеешь метать диски. И я уже говорил, что такое кольцо, раз, не надевают молча и, два, не надевают самостоятельно. В машину, Верочка! У нас живое существо в багажнике. Ты покалечила его достаточно для того, чтобы теперь пожалеть. Он глубоко несчастный человек, которому природой не дано любить. Бедный Ян, бедный мальчик…

Я дотопала до водительской двери, открыла ее, села на сиденье, взялась за руль и разревелась. В голос, да так сильно, что снова шарахнулась о клаксон. Барон осторожно поднял меня за плечи и наполовину перетащил к себе. Ручка коробки передач уперлась в живот, но я сделалась окончательно бесчувственной: ни холода, ни боли, ни влаги.

Мокрые от растаявшего снега, мы прилипли друг к другу, как страницы в облитой чаем книге. Их не разлепить, не порвав, пока не просушишь. Вот и в нашей книге судеб сейчас не видно ни одной буквы, и там точно нет главного слова на русскую букву "л", но есть его чешский эквивалент в русском значении — ласка. Барон нежно, даже как-то осторожно, гладил мою сгорбленную спину, пока я судорожно сжимала промерзшими красными пальцами расстегнутый ворот рубахи, добавляя к снежинкам соленые слезы.

— Верочка, это тяжело, и я ничем не могу тебе помочь, — заполнил томительную тишину салона шепот барона. — Я просто буду рядом, чтобы ты не думала, как я когда-то, что тронулась умом. Они все реальны. Более чем, моя радость. И эта реальность легко уживается с общепризнанной, если не искать объяснений, которых нет.

Рука барона исчезла, и я подняла свою. С ключом, который все никак не желал попадать в зажигание. Будет рядом… Кто? Будет рядом…

— Кто вы? — проговорила я, поднимая глаза к заиндевевшему стеклу, по которому заскрежетали щетки.

— Человек. Я хочу быть им рядом с тобой. Сейчас езжай. Мы не одни. Для серьезных разговоров я подыщу другое место и другое время, Верочка. Езжай!

Но машину вела не я, а какой-то робот. Без мыслей. Без чувств. Барон молчал. В багажнике тоже никто не шевелился. Там же темно. Как в гробу. Пану Кржижановскому должно быть страшно. А куда делся мой страх? Он сросся со мной, и я перестала его замечать.

На снегу возле гостевого дома остались зигзаги от колес Шкоды. Меня передернуло от воспоминаний, но я сумела поставить машину на прежнее место. Выключила газ и осталась неподвижной. Робот без приказов не двигается.