Заклинательница бурь - Мира Вольная

— Понимаю, но это я, — пожал я плечами. — Если горгул обвинит вас открыто, тебе придется убедить весь Мирот. И думаю, Крам потребует от тебя договор о неприкосновенности южного склона.

— Я на чужое не претендую, только на свое. Ты знаешь, что в первую очередь интересует меня в Черных горах. Как только мы отыщем храм и его архивы, сразу же уйдем.

— Горгул, скорее всего, что-то слышал о храме.

— Слышал, но наверняка не знает, иначе разговаривал бы по-другому. Я сделаю так, что он еще цветы мне в ноги бросать будет, — оскалился Стэр. Я фыркнул и расхохотался.

— Слушай, а в Северных Землях ваших храмов не осталось? Ты лучше сразу предупреди, я гербарий приготовлю. Что предпочитаешь? Розы, тюльпаны, орхидеи, может быть, пионы?

— Я предпочитаю кровь младенцев на завтрак, обед и ужин, забирать чужие силы, и какую еще чушь о нас там болтают?

— Меня можешь не спрашивать, я в этом вопросе не просвещен, — поднял я обе руки вверх.

— Неужели? Что у тебя, кстати, в Белом случилось? Помощь нужна?

— С Заклинательницей договориться не смогли, — отмахнулся я. — Но все уже решено, спасибо. Только если…

— Что?

— Ты знаешь что-нибудь об интирите?

— Старая, мерзкая, грязная магия ведьм, — скривился леопард. — Кровная магия, запрещенная даже у вампиров. Сейчас, наверное, только Неприкасаемые ею и пользуются.

— Неприкасаемые? — склонил я голову набок.

— Старый ведьминский ковен, отделившийся от основного еще до восьмисотлетней войны. Абсолютные фанатики, абсолютный коллективный разум, никаких желаний или чувств, ничего… — он вдруг замолчал на несколько вдохов, дернул головой и вскочил на ноги. — Алекс, про ковен поищи у себя в архивах, если интересно, что-то быть должно. На все вопросы потом…

— Что-то случилось? — напрягся я.

— Мои дознаватели вернулись с болот. Надо идти, — отрешенно дернул леопард головой.

— Снежного тебе вечера. Не прощаемся.

— И тебе. Никогда, — кивнул наместник, и зеркало связи погасло, а я поднялся на ноги, создал стрекозу и отправился вслед за ней, разбираться с собственными проблемами, точнее, проблемой, еще точнее — с Заклинательницей. С Лероем решил переговорить после. И о том, как он проморгал ее уход из дворца, и о том, чего будет горгулу стоить эта оплошность, и о том, как должно быть сильно скучает по нему отец. Я уважал старшего Сиорского, к младшему относился, как к сыну друга, не более.

Пока шел отчего-то к южной башне, надиктовал вестника Блэку, с просьбой поднять дела о пропаже у нас детей. Отчего-то эти случаи сейчас живо всколыхнулись в памяти и не давали мне покоя, заставляли хмуриться и вспоминать обстоятельства их похищения. В общей сложности тогда пропало около двадцати пяти детей у границ с людьми. В первый год примерно десять, во второй, соответственно, пятнадцать. Кажется, дознаватели и Блэк тогда списали все на продажных чиновников, торгующих девушками. Граф Лидорский и Кираш. Первый был убит при задержании, второй доживал свои дни в тюрьме. Наведаться к старому знакомому, что ли? Следом за первым, с моих пальцев сорвался и второй вестник, на этот раз — в тюрьму. Надеюсь, советник все еще в здравом уме и относительно трезвой памяти.

Разговор с Софи в итоге вышел более чем странным. В южной башне, пустующей вот уже несколько лет, ведьма оборудовала себе что-то типа лаборатории, ответила, что именно поэтому и отлучалась — за материалами. Но на мой вопрос, почему не взяла с собой Лероя или кого-то из слуг, почему не предупредила, просто пожала плечами и отшутилась. Выглядела она тоже не так, как всегда — была одета в мужской костюм, вместо привычного пучка или косы просто распустила волосы. И чем больше я с ней разговаривал, тем больше не узнавал. А внутри что-то нехорошо царапалось и скреблось.

Тихо и тревожно выла вьюга.

По большому счету, таким же странным оказался практически весь следующий суман.

Софи то вела себя как обычно и торчала в разобранном архиве, то превращалась в мегеру и старательно меня избегала. Из замка она отлучалась еще несколько раз, все в сопровождении Лероя. Если, конечно, не считать ее ночную вылазку к горам, где ведьма собиралась магичить. Но хоть предупредила, и на том спасибо. Я чувствовал, что она что-то скрывает, спрашивал, пытался добиться ответа, но на все свои вопросы получал, как правило, либо шутку, либо молчание. И меня это бесило. Бесило страшно.

Твою мать! Я просто зациклился, меня замкнуло, как неправильное плетение, а метель продолжала выть внутри.

Белый за этот суман практически восстановили, и Блэк сегодня должен был вернуться во дворец. Надеюсь, он вернется с новостями не только о городе, но и о старой ведьме.

Софи, Софи, Софи…

Как заклинание, как проклятие, как наваждение.

Я мерил шагами кабинет и тихо бесился: ведьма сегодня весь день торчала в башне и никого не желала видеть, даже со мной разговаривала через дверь. А я стоял там и чувствовал себя провинившимся мальчишкой, которого взрослые не пускают на бал. В южной башне что-то булькало, хлюпало и кипело, голос Заклинательницы был приглушенным, отвечала она рассеянно и слишком невпопад.

И… и я плюнул на это дело: хочет возиться с пробирками и колбами — пусть возится. В конце концов, мне есть чем заняться.

Пока ждал Блэка, просматривал старые литкраллы с допросами продажных чиновников.

Эти пять были последними из того бесчисленного множества, что я уже успел проглядеть за этот суман. От однообразных картинок и фраз уже рябило в глазах и сводило челюсти.

Но до сегодняшнего дня ни одного упоминания о детях я не встречал, только о девушках.

А сейчас чем больше вчитывался в строчки и всматривался в нечеткие картинки, тем больше хмурился. Допросы велись… жестко, слишком жестко, и в этом была, прежде всего, моя вина. Тогда, узнав о происходящем от охотницы, я рвал и метал. Сам готов был вытрясти из Лидорского и Кираша душу, лишь бы быстрее накрыть всю сеть. И вот он результат… Моего гнева дознаватели, оказывается, боялись куда больше, чем желали докопаться до правды.

Нет, что касается девушек, тут все было предельно ясно и понятно, протоколы вопросов не вызывали. А вот вторая часть — дети — заставляла скрипеть зубами.

Я дошел до последней строчки последнего литкралла и зашвырнул его в стену как раз в тот момент, когда в проеме двери показалась голова Блэка.

— Что бы это ни было, надеюсь, тебе полегчало, — задумчиво пробормотал барс, просачиваясь внутрь.

— Ни хрена не полегчало.

— Мне зайти попозже? — выгнул бровь дознаватель. — Когда ты полностью заморозишь кабинет?

— Что? — я нахмурился, шутить на этот раз настроения не возникло. Огляделся и хрустнул костяшками пальцев: стены, полки, стол — короче, все было покрыто льдом, за мной по полу тянулась дорожка снега, от одной стены до другой. Прекрасно.