Две жены для Святослава - Елизавета Дворецкая

Ложась спать, Прияна мечтала не слышать больше никаких голосов из Нави. Ведома говорила, что она унаследовала силу бабки Рагноры; но силу иметь мало. Наверное, она еще слишком молода и неопытна, чтобы правильно истолковывать полученное, и до сих пор откровения Нави только запутывали все в ее жизни.

Засыпая, Прияна думала о Святославе и держалась одной рукой за пальцы другой, чтобы чувствовать его кольцо. Теперь ей казалось, что она всю жизнь прожила в той могиле, под власть которой попала еще в детстве; Святослав своим появлением открыл ей путь на вольный воздух. Она будто вышла из подземелья и увидела над собой светлый простор, залитый солнечным светом. При мысли о Святославе – о его лице, о золотистых волосах, о голубых глазах, суровый взгляд которых смягчался, встречаясь с ее взглядом, – в груди проходила будоражащая теплая волна. Казалось, в жизни ее наконец-то настоящая весна сменила зиму, длившуюся шестнадцать с лишним лет. Все в ней пело от ожидания, что скоро они будут неразрывно соединены между собой «даром и словом», как говорили их северные предки, освященным хлебом и рушником с родовым деревом, как принято у их предков-славян. В жилах Святослава текла кровь лишь на четверть славянская – от бабки по матери, плесковской княжны, но русский род его давно жил среди славян и привык к их обычаям.

А потом они поедут в Киев – тот самый город на высоченных холмах, с вершин которых можно шагнуть прямо в небо, над широкой синей рекой, у тебя на глазах утекающей за грань земного мира. Дух занимался от восторга, когда Прияна вспоминала, как Святослав рассказывал об этом – будто подносил ей в подарок тот огромный мир, которым владел…

И вдруг перед внутренним взором потемнело, и она увидела совсем другого человека. Незваным гостем в доме души предстал перед ней полоцкий князь Всесвят. Но не такой, каким она его запомнила. Теперь он выглядел как дряхлый старик: длинные седые волосы, такая же борода, глубокие морщины на лице, погасший взор, согнутые плечи. Одежда на нем была изорвана и грязна. Весь облик источал дух разрушения… и смерти.

Прияна широко открыла глаза в темноте, но видение стояло перед ней так ясно, что она и сейчас различала малейшую подробность. И уж тут ее мудрости хватало, чтобы его истолковать. Старость и дряхлость означают смерть. Если бы призрак сказал ей «я умер», он и то не мог бы выразиться яснее.

Утром, явившись в гридницу, Прияна колебалась: послать за Святославом, чтобы рассказать ему свое видение, или обождать, пока сам приедет? Киевский князь жил с дружиной в Смолянске, но приезжал часто, каждые два-три дня. Их с Прияной внезапное возвращение из Полоцка удивило Станибора меньше, чем ожидала сама невеста. В первые дни тайный отъезд Святослава с половиной дружины остался незамеченным, потом Соколина сказала, что он, мол, поехал вверх по Днепру земли посмотреть. Станибор удивился, но сперва даже втайне обрадовался, что разговор о судьбе Прияны откладывается. Он чувствовал себя вправе распоряжаться ею: ведь обручившись с другой княжеской дочерью, Святослав нарушил давний уговор, в котором четко говорилось, что дочь Сверкера станет киевской княгиней.

Однако невозможно удержать в тайне переход через волок дружины из двухсот человек на десяти лодьях. Еще через несколько дней слух об этом дополз до Свинческа. А узнав, что на самом деле Святослав уехал не на восток по Днепру, а на запад к Двине, Станибор не задавался вопросом, чего киевлянам там понадобилось.

Но, вернувшись обратно с невестой, Святослав даже не заговорил о том, из-за чего, собственно, ему пришлось съездить за ней в Полоцк. Девушку привез в Свинческ Равдан, а Святослав прошел сразу до Смолянска, чтобы поскорее обсудить со своей дружиной необходимость прикрыть Полоцк со стороны нижней Двины. Равдан привез Станибору приказ собрать сколько можно людей, с тем чтобы отослать их в Креславль до осенней распутицы, а может, и до весны. Еще из Витьбеска Святослав послал в Ладогу повеление своему двоюродному брату Ингвару: немедленно отправить людей в Бьёрко, к Олаву конунгу, и передать новости о переходе Полоцка под его верховную власть, из-за чего Эйрик терял право воевать там. Попутно Ингвару ладожскому и Тородду из Волховца повезли приказ снарядить по паре сотен человек и прислать в Витьбеск, чтобы оттуда тоже отправились к Креславлю. Общим числом Святослав думал собрать около тысячи человек, считая свои четыре сотни: этого должно было хватить, а большее количество людей слишком сложно содержать целых полгода на одном месте.

Прияна с изумлением слушала, как Святослав обсуждает эти дела со своими людьми и отдает распоряжения. Он еще так юн – даже не вышел из отроков, – но ему повинуется не только многотысячная русь, разбросанная на огромных просторах между двух морей, но и все земли на этом протяжении. Властный изменить судьбы десятков тысяч человек, он казался ей земным Перуном. Изначально чужая здесь, русь за несколько поколений успела пустить корни в славянские земли, и благодаря этим корням теперь могла шевелить и саму землю. И кто, кроме божества, мог одним движением руки привести в действие такие силы, какие и мысленным взором не окинуть?

Приехав через несколько дней в Свинческ, Святослав говорил только о подготовке войска и новом походе к двинским кривичам. Расспрашивал о дорогах на восток – на Оку и волоки к Дону, которые вели в хазарские земли. Разговаривал с купцами о путях и об условиях торговли, о вятичах и об отношениях с ними. О Хазарии здесь никто рассказать не мог: смолянские купцы не бывали дальше пограничных крепостей на притоках Дона, но разговоров о богатстве хазар и о тех способах, которыми они делают эти богатства, было много.

– Я взломаю эту стену, – спокойно обещал Святослав купцам. – Будем сами с товарами ездить за Хазарское море и в какие хочешь Шелковые страны. Дайте только срок.

И смоляне переглядывались: силу этого парня они уже увидели и понимали, что с ним они скорее добудут чести и богатства на пути в булгары и хазары, чем без него.

Заходила речь и о Полоцке.

– Возьму за брата моего Улеба Всесвятову дочь, посажу его воеводой в Креславле, – говорил Святослав. – А там уж, если Всесвяту боги других детей не пошлют, то и пусть наследует землю Полоцкую.

Именно взглянув на Улеба, приехавшего с братом, Прияна поняла, что промолчать не сможет.

– Видела я во сне князя Всесвята, – сказала она, когда Святослав подошел к ней поздороваться. – И видела… худо с ним.

– Захворал? – Святослав поднял брови.

– Хворал или нет, не знаю. Но думаю, у дедов он уже.

– Вот те раз! Улебка! – Святослав обернулся. – Клюй пернатый, говорят, помер тесть твой нареченный.

Улеб подошел, недоуменно хмурясь.

– Говорят? Гонец приехал?

– Гонец! – хмыкнул Святослав. – Только из Нави. Расскажи, что видела, – обратился он к Прияне.

Она снова описала свое видение. Выслушав вместе со всеми, Ведома кивнула:

– Это смерть. Но ты не видела на нем кровавых ран?

– Нет. Он просто был очень стар.