Тысяча сынов. Все прах - Грэм Макнилл

— Итак, куда ты направляешься теперь? — поинтересовалась Камилла.

— Наверное, еще немного поброжу по базару, а потом вернусь к себе, — ответил Лемюэль. — Перед завтрашней встречей с Ариманом мне надо прочитать несколько отрывков из манифеста розенкрейцеров «Слава братства»,[78]а после двух бутылок вина подобный материал плохо усваивается.

— А что это за книга? — спросила Каллиста.

— Она о монахе, который рассказывал о сверхъестественных существах, что незаметно бродят среди нас с самых первых дней цивилизации. Что они излечивают больных и изучают законы природы ради блага человечества.

— Звучит заманчиво, — заметила Камилла, собирая со стола свои вещи.

— Это точно. — Лемюэля обрадовала возможность поговорить на любимую тему. — Эта книга взывает ко всему лучшему, что только есть в человеческой натуре. В конце концов, что может быть благороднее, чем оказать помощь, не рассчитывая на награду? Ты со мной согласна, Каллиста? Каллиста?

Каллиста Эрида стояла у стола и сжимала спинку стула побелевшими от напряжения пальцами. Ее лицо пылало, а на шее проявились вздувшиеся вены. Внезапно у нее закатились глаза, и в уголке рта показалась капля смешанной с кровью слюны.

— Нет, — прошипела она.

— О Трон, Калли! — вскричала Камилла, протягивая к ней руки. — Лемюэль, лови ее!

Лемюэль слишком медленно реагировал. Ноги Каллисты подогнулись, она испустила мучительный стон и, разворачиваясь, толкнула стол, смахнув оставшиеся стаканы. Стол опрокинулся, а Каллиста упала поверх осколков.

Вместе с посудой разбился и хрустальный флакон, наполнив воздух сильным ароматом ягод и дыни.

В то же мгновение Камилла бросилась к подруге.

— Лемюэль! Достань каву, она должна быть в сумочке! — крикнула она.

Лемюэль рухнул на колени. Волна адреналина смыла без остатка все следы опьянения. Он быстро отыскал под перевернутым столом сумочку Каллисты и стал торопливо выбрасывать на пол все содержимое.

Записная книжка, ручки, портативный диктофон, какие-то мелочи, не предназначенные для глаз джентльменов, — все полетело в сторону.

— Скорее!

— Где настойка?! — закричал он. — Я ее не вижу!

— Она в зеленом стеклянном пузырьке. Белая непрозрачная жидкость.

— Ее нет!

— Должна быть. Ищи внимательнее!

Вокруг собралась толпа встревоженных зевак, но они, к счастью, держались поодаль. Каллиста завыла, и полный мучения вопль казался невозможно пронзительным для человеческого горла. Наконец среди выброшенных из сумочки мелочей и осколков разбитых бокалов Лемюэль увидел флакон, который описывала Камилла. Поспешно схватив его, он кинулся к Камилле, изо всех сил старавшейся удержать подругу. Хорошенькая женщина оказалась сильнее, чем можно было подумать с первого взгляда, и, даже несмотря на помощь человека в одеянии лекаря, сумела вырваться.

— Вот, я его нашел! — воскликнул Лемюэль, вытягивая руку с флаконом.

Каллиста села и резко выпрямилась, глядя в упор на Лемюэля. Мелкие сосуды лопнули и наполнили ее глаза кровью, красные потеки протянулись из носа и рта. На него смотрела уже не Каллиста — это было настоящее чудовище с оскаленными клыками и глазами хищника. Оно было старше, чем само время, и с невероятным терпением и хитростью выслеживало добычу между мирами.

— Слишком поздно! — крикнула она и выбила флакон из руки Лемюэля.

Пузырек ударился о мостовую, разбился, и вязкая жидкость смешалась с пролитым вином.

— Волки предадут вас, и его боевые псы будут обгладывать плоть с ваших костей! — закричала Каллиста.

Внезапно она бросилась на Лемюэля, целясь ногтями в глаза, и он едва успел отшатнуться. Каллиста прыгнула на него, опрокинула на спину, обвила ногами его талию и схватила за горло.

Он уже не мог дышать, но тут Каллиста, не успев порвать ему трахею, издала пронзительный крик, у нее со страшным треском выгнулась спина. Жажда убийства мгновенно исчезла. Каллиста упала, рука, протянувшись к записной книжке, бессильно царапала землю. Лемюэль заметил в ее глазах безмолвную мольбу.

— Дайте ей бумагу! — потребовала Камилла.

Спустя три дня после поразившего Каллисту припадка Ариман заговорил о ранних днях Тысячи Сынов. Лемюэль никак не мог сосредоточиться на воспоминаниях после двух бессонных ночей, проведенных вместе с Камиллой у постели Каллисты. Она лежала в медицинском комплексе в пирамиде апотекариев, окруженная множеством устройств, назначение которых осталось для Лемюэля загадкой. Некоторые машины явно принадлежали Корвидам, но Анкху Анен отказался объяснить Лемюэлю, ради чего они установлены.

Приступ высосал из Каллисты все жизненные силы, и она будто усохла, но каждый раз, когда Лемюэль пытался отдохнуть, он вспоминал ее налитые кровью глаза, и сон тотчас пропадал. Ее облик во время приступа так сильно напугал Лемюэля, что он и сам себе не решался в этом признаться.

Малика страдала от похожих припадков за несколько месяцев до...

Нет, не надо об этом думать.

Как только Лемюэль вложил в руки Каллисты блокнот и карандаш, она стала лихорадочно заполнять страницы какой-то бессмысленной чепухой.

Анкху Анен до сих пор изучал эти записи, пытаясь извлечь из них какую-то истину, и Лемюэль надеялся, что ему это удастся. По крайней мере, тогда мучения Каллисты не будут напрасными.

— Ты хочешь об этом услышать? — спросил его Ариман, отвлекая от воспоминаний.

Они сидели на высоком открытом балконе храма Кор-видов под остроугольной стеклянной крышей. Открывающийся вид на город и тщательно регулируемая температура создавали впечатление пребывания на свежем воздухе, а поскольку эта терраса находилась на южной стене, Лемюэль мог видеть и пирамиду Пирридов, и боевого титана, охранявшего ее вход. Он слышал, что прежде машина принадлежала Легио Асторум, но была взята в качестве военной добычи Калофисом в сражении на Кориоваллуме. Лемюэль находил неловким считать имперскую машину военным трофеем, но, насколько он знал Калофиса, его это не тревожило.

— Прости, я думал о Каллисте, — сказал он.

— Я понимаю, но она находится в хороших руках, — постарался успокоить его Ариман. — Если кто-то и способен расшифровать записи госпожи Эриды, то это, несомненно, Анкху Анен. Кроме того, наши медицинские учреждения не знают себе равных, потому что мы пользуемся не только новейшими достижениями технологии, но и рекомендациями лекарей древности.

— Я знаю, но никак не могу избавиться от беспокойства, понимаешь?