Победитель остается один - Пауло Коэльо

7) он опасается разоблачения и ареста, а потомусоблюдает все предосторожности. Но управлять своим подсознанием человек покудаеще не научился — вот и этот убийца невольно следует некоей определенной моделиповедения;

8) человек этот абсолютно нормален, не вызывает никакихподозрений, вероятно, вежлив и любезен, легко завоевывает доверие тех, когопотом лишает жизни. Какое-то время проводит с будущими жертвами: две из них —женщины, которые по природе своей гораздо более подозрительные, чем мужчины;

9) он не выбирает жертв но критериям пола, возраста исоциального положения.

Здесь Моррис останавливается. Что-то из написанного им плохосогласуется с остальной частью текста. Перечитывает два или три раза и вотнаконец находит: «3) у него нет характерного «почерка» или он скрывает его,чтобы не дать себя идентифицировать».

Ну да, убийца не пытается, подобно Мэнсону, очистить мир илихотя бы город, как намеревался Риджуэй, не собирается утолять аппетиты богов,что делал Даммер. Значительная часть преступников в самом деле не хотят, чтобыих поймали, но очень хотят, чтобы о них знали. Одни — чтобы попасть на первыеполосы, обрести известность или славу Джека-Потрошителя, мечтать, что внукибудут ими гордиться, прочитав их имена в газетах, обнаруженных на пыльномчердаке. Другие исполняют некое жизненное предназначение — сеять ужас иуничтожать проституток, например. Психоаналитики давно уже пришли к выводу отом, что серийные убийцы, которые время от времени приостанавливают илипрерывают свою преступную деятельность, поступают так именно потому, что послание,направленное ими обществу, — получено.

Вот и ответ, как сказал бы Гамлет. Как же это он не подумалоб этом раньше?

Да очень просто: потому что это умозаключение направило быполицейский розыск по двум противоположным направлениям. Искали бы убийцу и того,кому он желал направить свое послание. В данном случае он убивает снеобыкновенной скоростью: Моррис почти уверен, что очень скоро, как толькосочтет, что оно дошло до цели, он исчезнет из Канн.

Через два, самое большее — три дня. И, поскольку здесь —как, впрочем, в случаях с некоторыми другими серийными убийцами — у жертв нетничего общего, послание это должно быть адресовано одному человеку, одномуконкретному лицу.

Только одному.

Моррис возвращается к компьютеру, снова включает его ипосылает комиссару успокоительный мейл:

«Не беспокойтесь. Убийства внезапно прекратятся еще дозакрытия фестиваля».

И просто так, исключительно удовольствия ради, посылаеткопию приятелю в Скотланд-Ярд — пусть знают, что во Франции отдают должное егопрофессионализму, просят его о помощи и получают ее. Он не утратил прежнейхватки, он способен делать умозаключения, правота которых в самое ближайшеевремя подтвердится. Пусть не думают, что вышел в тираж.

И хотя на кону стоит его репутация, он совершенно уверен втом, что только что написал.

Хамид отключает свой сотовый телефон — его ни в малейшеймере не интересует, что происходит во всем остальном мире. За последние полчасапришло дикое множество неприятных сообщений.

Все это — внятный сигнал, предупреждающий: бросай этунелепую идею снимать фильм. Вместо того чтобы внять разумным советам шейха ижены, он дал тщеславию себя увлечь. Как видно, он начинает утрачивать контакт ссамим собой: мир роскоши и гламура оказывает свое отравляющее действие даже нанего, всегда считавшего, что обладает к этому могучим иммунитетом.

Ну и хватит. Завтра, когда все немного успокоится, онсозовет пресс-конференцию, благо в Канны съехались журналисты со всего света, иобъявит, что хотя уже вложил в проект немалые средства, он прерывает работу надним, ибо «это было мечтой, общей для всех, кто был вовлечен в эту затею, атеперь одного из участников уже нет среди нас». Обязательно найдется репортер,который спросит, имеются ли другие планы и замыслы. А он ответит, что пока ещерано говорить об этом, нужно «воздать дань благодарной памяти ушедшему».

Да, разумеется, он, как и всякий человек, имеющий хоть каплюприличия, сожалеет о том, что актер, с которым заключил контракт, отравлен, арежиссер, выбранный для реализации этого проекта, лежит в клинике — по счастью,сейчас его жизни уже ничто не угрожает. Но оба эти происшествия ясно далипонять: с кино у него ничего не получится, пустая затея. Не его это дело, напрасноон в это ввязался, только потеряет деньги, ничего не приобретя взамен.

Кино пусть занимаются кинематографисты, музыкой — музыканты,литературой — писатели. С тех пор как два месяца назад он встрял в этуавантюру, она не приносит ему ничего, кроме все новых проблем. Приходится иметьдело с людьми, обладающими гигантским самомнением, урезать раздутые сметы,править и редактировать сценарий, каждая последующая версия которогооказывается хуже предыдущей, терпеть продюсеров, всем своим снисходительным видомдающих понять, что он решительно ничего не понимает в процессе.

А ведь намерения у него были самые лучшие — показать быт,культуру и уклад своей отчизны, красоту пустыни, взлелеянную столетиямимудрость бедуинов и их понятия о чести. Он собирался вернуть долг людям своегоплемени, хоть шейх и доказывал ему весьма настойчиво, что не следуетотклоняться от однажды избранной стези.

«В пустыне люди сбиваются с пути и гибнут оттого, чтопозволяют себе увлечься миражом. Ты хорошо справляешься со своим делом,сосредоточь же на нем все свои силы».

Однако Хам иду этого было мало — он хотел показать, чтоспособен удивить еще сильнее, подняться еще выше, явить еще большую отвагу… Да,он впал тогда в грех гордыни, и это не должно больше повториться.

Журналисты засыпали его вопросами — новость распространиласьс неслыханной быстротой. Хамил отвечает, что детали трагедии пока емунеизвестны, но в ближайшие дни он сделает по этому поводу заявление. Десяткираз он повторяет одно и то же до тех пор, пока один из его телохранителей необращается к репортерам с просьбой оставить супругов в покое.