"Магия, инкорпорейтед". Дорога Доблести - Роберт Хайнлайн

– Да у тебя не было времени бояться. Так и было запланировано. Наш единственный шанс на успех заключался в невероятной быстроте и полной неожиданности действий. Но я-то знал! Сынок, когда ты предложил нам ждать там, в Башне, а сам ушел и не вернулся, я так испугался, что уже ни о чем не мог даже сожалеть.

Намеченный рейд прошел так, как я это изложил выше. Или почти так, поскольку я видел лишь то, что воспринимал мой разум, а вовсе не то, что было на самом деле. Я имею в виду «магию». Сколько раз дикари называли магией то, что для цивилизованного человека было делом обычным, но чего дикари понять не могли? И как часто какая-нибудь этикетка, вроде слова «телевидение», вполне устраивала «культурного» дикаря (и он с удовольствием крутил ручки), хотя для этого явления «магия» – самое подходящее определение?

Впрочем, Стар на этом слове никогда не настаивала. Просто не возражала, когда на нем настаивал я.

Но я бы огорчился, окажись все увиденное мною чем-то, что «Вестерн электрик» будет выпускать, когда Лаборатория Белла преодолеет все технические затруднения. Должна же где-то существовать магия, хотя бы для поддержания интереса к жизни!

О, конечно, на время первого перемещения между мирами меня погрузили в сон, чтобы уберечь беднягу-дикаря от психического потрясения. Да и «черные гробы» вовсе не переносились с нами – это было постгипнотическое внушение, сделанное экспертом – моей собственной женой.

А говорил ли я, что случилось с мерзавцами? Ничего. Их Врата уничтожили – изолировали планету до тех пор, пока они не научатся строить межзвездные корабли. Это вполне в духе свободных нравов Империи. Ее Мудрость никогда не таит зла.

Центр – дивная планета земного типа, но без свойственных Земле недостатков. За многие тысячелетия ее перекроили и превратили в Страну чудес. Пустыни, снега, джунгли – все это сохраняется для развлечений, а наводнения и прочие стихийные бедствия при помощи техники и науки изъяты из обращения.

Население для планеты таких размеров (а она с Марс, но имеет океаны) значительное, но не чрезмерное. Сила тяжести почти земная (гравитационная постоянная чуть выше, насколько я понял). Около половины населения – приезжие, поскольку красоты и уникальные культурные богатства делают ее раем для туристов. О комфорте приезжающих заботятся, как в Швейцарии, но с применением неведомых на Земле технологий.

У нас со Стар было около дюжины резиденций в разных местах планеты (и бессчетное множество в других вселенных) – от дворцов до крохотной рыбачьей избушки, где Стар сама готовила нам еду. Но главным образом мы жили в апартаментах, расположенных в искусственной горе, вмещавшей Яйцо и обслуживающий его персонал. К нашим апартаментам примыкали холлы, конференц-залы, секретариат и тому подобное. Если у Стар возникало желание поработать, ей было удобно иметь это все под рукой. Но у многочисленных послов звездных систем и даже путешествующих императоров с сотен планет шансы быть приглашенными в наше частное жилище были не выше, чем у бродяги, постучавшегося в заднюю дверь особняка на Беверли-Хиллз, попасть в гостиную.

Однако, если Стар кто-нибудь нравился, она могла затащить его к нам на вечерок. Так, однажды она позвала крошечного симпатичного гномика с четырьмя руками и с привычкой сопровождать свою жестикуляцию отплясыванием чечетки. Стар никогда не устраивала официальных приемов и не считала себя обязанной появляться на публичных мероприятиях. Она не давала пресс-конференций, не произносила речей, не принимала депутаций герлскаутов, не участвовала в закладке зданий, не открывала Дней чего-то, не подписывала бумаг, не опровергала слухов и не делала многого из того, что делают у нас на Земле короли и прочие важные шишки и что так пожирает время.

Она консультировалась с отдельными лицами, иногда вызывая их из других вселенных, она получала отовсюду новости, организованные по системе, сложившейся за многие столетия. Благодаря этой системе она узнавала о проблемах, требующих ее внимания. Постоянно раздавались жалобы на то, что Империя игнорирует «жизненные интересы», – так оно и было, их Стар и впрямь игнорировала. Ее Мудрость выносила суждения лишь по тем вопросам, которые сама выбирала; вся Империя держалась на том принципе, что бóльшая часть проблем разрешится сама собой.

Мы часто бывали на приемах. Мы любили балы и вечеринки, и для Ее Мудрости и ее консорта их выбор был весьма обширен. Правила этикета состояли всего из одного пункта: Стар не принимала и не отдавала визитов, а показывалась в гостях, только когда ей хотелось, причем не терпела, если вокруг нее суетятся. Она круто изменила порядки, существовавшие в столичном обществе при ее предшественнике, в чьи времена этикет был строже, чем в Ватикане.

Одна из наших хозяек пожаловалась мне, что теперь светская жизнь стала куда скучнее, и намекнула, что мне стоило бы вмешаться. Я сделал что мог – нашел Стар, передал ей эти замечания, и мы тут же ушли – прямиком на бал к запойной богеме!

Центр – такое смешение культур, рас, обычаев и стилей, что правил тут совсем мало. Одно из самых жестких гласит: «Не навязывай мне свои обычаи». Люди одеваются так, как привыкли одеваться на родине, или же экспериментируют с чужими стилями. Любое общественное сборище выглядит как костюмированный бал. Гость может появиться на званом вечере в чем мать родила, и это не вызовет никаких разговоров. Некоторые так и поступают – меньшинство, конечно. Я говорю не о негуманоидах или гуманоидах с шерстистым покровом – им одежда и так не нужна. Я говорю о людях, которые, будь они одеты в американский костюм, в Нью-Йорке были бы неотличимы от прочих, а также о тех, кто привлек бы внимание даже на Иль-дю-Леван, так как у них вообще нет волос – даже бровей. Для них это источник гордости, демонстрация превосходства над нами – волосатыми обезьянами, и они этим гордятся, как гордится белый бедняк из Джорджии отсутствием меланина в коже. Поэтому они ходят голыми чаще представителей других человеческих рас. Мне они казались удивительно странными, но ко всему можно привыкнуть.

Стар вне дома носила одежду постоянно, я тоже. Она никогда не упускала возможности приодеться – единственная и простительная слабость, которая порой заставляла Стар забыть о своем статусе. Она никогда не надевала дважды одно и то же платье и постоянно рядилась во что-то новенькое, очень обижаясь, если я этого не замечал. Некоторые ее новинки могли бы вызвать инфаркт даже на Ривьере. Стар считала, что женская одежда никуда не годится, если у мужчин не возникает желания сорвать ее ко всем чертям.

Самым эффектным из костюмов Стар оказался самый простой. Руфо случайно зашел к нам, и ей захотелось одеться, как во время похода за Яйцом. И вот – раз-два – то ли костюмы уже ждали нас, то ли их заказали и исполнили мгновенно, что вернее, так как невианская одежда – редкость на Центре.

Луки, стрелы, колчаны появились с той же быстротой, и мы тут же превратились в Вольных Стрелков. Я был рад возможности пристегнуть к поясу Леди Вивамус, которая со времен Черной Башни одиноко висела на стене моего кабинета.

Стар стояла, широко расставив ноги, уперев кулаки в бока, с гордо откинутой головой, со сверкающими глазами. Щеки ее пылали.