Утро Судного Дня - Александр Мазин

- Надо бы тебя, братец, наказать, - задумчиво произнес дед. - За нарушение авторских прав...

- Так это же народная музыка! - воскликнул маэстро.

- Да ну? - Дед усмехнулся. - А по-моему, это господина Варламова романс.

- Так он же давно умер! - заспорил маэстро: - Тогда еще авторских прав не было! Значит - народное!

- Именно народное! - строго сказал дед. - Стало быть, достояние России, часть национальной культуры, которую ты, - указующий перст деда нацелился в бриллиантовую заколку маэстро, - исказил и присвоил в корыстных целях. В чем и признался! - с удовлетворением завершил дед.

Маэстро побледнел и затрясся.

- Однако я тебя прощаю, - милостиво произнес дед. - За то, что идею подал. Ни к чему нам эти глупые хиты, когда есть богатейшее культурное наследие. И сейчас мы в это наследие погрузимся и подыщем что-нибудь для Дашеньки. А ты... - взгляд деда снова обратился на композитора и посуровел.

- ... А у меня всё наследие тут, - маэстро сунул деду под нос свой музыкальный пенал. - Богатейшая база. Ваше сиятельство! Чем только смогу...

Тут в комнату вошел давешний секретарь и что-то негромко сообщил деду.

- Артём, - сказал дед. - Доставили однокашников твоих. Иди, общайся.

Артём Грива

Подполковник Сучков сидел на диванчике у окна. Он был какой-то грустный. И это был, несомненно, он, потому что, увидев меня, мгновенно повеселел, вскочил и сразу полез обниматься и хлопать меня по спине:

- Тёмка, черт! Живой! А мы тебя уже хоронить собрались!

- Не дождетесь! - заявил я, похрустывая подполковничьими ребрами.

- Вот ты, выходит, где, - сказал Иван, озирая роскошную гостиную. Как будто в первый раз увидел. - Значит, у деда своего теперь...

- Вроде того, - не стал спорить я. - Говори давай, что у тебя стряслось такое экстренное?

- Значит, у деда... - Ванька решил, видно, меня поинтриговать. - Не объявился, ничего не сказал... Или мы уже не друзья?

- Ванька, я только вчера прилетел.

- Ну так мог бы...

- Не мог. На меня, брат, нынче сезон охоты открыт.

Сучков сразу стал серьезным.

- Кто?

- Долгая история, - махнул я рукой. - Позже. У тебя-то что, говори!

- А у меня - вот! - Иван повернулся, картинно взмахнул рукой.

Я посмотрел... И обомлел.

На маленьком красном диванчике сидел человек. Причем я мог бы поклясться, что минуту назад его не было. Или я его не заметил. Я - не заметил! Нет, похоже, я здесь, в семейном кругу, совсем бдительность потерял.

- Здравствуй, Артём.

Я его не знал. Крепкий поджарый мужик примерно моих лет. Патлатый, как давешний маэстро. И бородатый, как йог. Он вообще был похож на йога... или на старовера из той сибирской деревни, куда меня как-то свозил Буркин - для развития общей эрудиции.

- Не узнаешь? - спросил «старовер».

Я посмотрел на него внимательно. Мысленно убрал патлы и бороду.

- Мишка?.. - не очень уверенно предположил я. - Мишка Лебедкин?

- Было у меня и такое имя, - подтвердил «волосатик».

Я покосился на Ивана. Помнится, года полтора назад именно он поведал мне, что титулярный советник и генеральский сын Михаил Лебедкин отбыл в служебную командировку в Китай и уже оттуда, из Китая, подал в отставку, аргументируя ее тем, что «прозрел Истину, желает отныне служить исключительно Богу».

Наше министерство отнеслось к этому вопиющему безобразию неожиданно гуманно. Отставку Лебедкин получил.

«По состоянию здоровья».

Ваня Сучков не поленился навестить однокашника в его китайском «скиту» и позже однозначно дал мне понять, что считает нашего старого приятеля-односкамеечника Михаила Лебедкина предателем и в «богоискательство» его ничуть не верит.

А теперь вот сам привел «предателя» в Государевы палаты.

Хотя нет, не привел. Их сюда доставили. Надо полагать, и проверили предварительно.

- Да он это, он! - подтвердил Сучков. - Ты хоть бы предупредил, Артём! Вломились ко мне в кабинет люди Государевы, взяли под белы рученьки, кинули в вертушку - и сюда. Я уж подумал: разжалуют меня, и в Казахстан, на поселение. Урюк выращивать. Всю дорогу гадал: за что? Ну мог предупредить, да?

- Урюк... - Я хмыкнул. - Есть такие слова. Ваше высокоблагородие: государственная тайна. - И перевел взгляд с Ваньки на Лебедкина.

Глаза у Михаила Лебедкина были - как тонкие слюдяные пластинки: вроде бы и блестит, и прозрачное, а ничего не отражается и не видно тоже ничего.

Тот колебался: как со мной себя вести? Вроде бы односкамеечники. Положено обниматься... Только не видел он во мне особой радости от встречи.

И точно. Не было у меня ни радости, ни радушия. Не нравился мне Миша Лебедкин - «китайский отшельник». Чувствовалось в нем нечто... Чуждое. У меня на это в последнее время нюх. «Пованивало» от Миши основательно.

Так что, когда он все-таки решился и протянул мне руку, я сделал вид, будто не заметил.

- Как дела в Китае? - спросил я.

- Не знаю, - сказал Миша Лебедкин. - Я вчера прилетел. Утренним рейсом.

Надо же! Одновременно со мной.

- А до «вчера»?

- До «вчера» все было как обычно.

Какой, однако, содержательный разговор.

- Иван, - сказал я. - Отойдем на пару слов.

Когда мы прошли между караульных, я сделал знак правому лейб-гвардейцу: присматривай за этим. Тот движением век обозначил: понял.

- Ну и зачем ты его сюда приволок? - спросил я, когда мы оказались в галерее. - Сам же говорил: предатель! А теперь...

- А теперь понял, что ошибся, - сухо сказал Иван. - Получил соответствующую информацию.

- Интересно, от кого и какую?

- От кого надо... - Ванька некоторое время колебался, но потом решил, что от меня можно не скрывать. - Мишка там под прикрытием работал. По очень серьезной теме.

Вот это похоже на правду. Неудивительно, что его так легко отправили в отставку. И все равно этот Лебедкин никаких теплых чувств у меня не вызывал.

- Под прикрытием, говоришь? А теперь он - что? Сбежал?

- Артём, что-то я тебя не пойму, - холодно произнес Сучков. - Наш с тобой кореш оказался не дрянью, а настоящим дворянином. Каким и должен был быть. А ты вроде бы и не рад.

- Извини, Ванька. - Сказал я. - Со мной столько всего было за этот год... Расскажу - не поверишь. Наверное, я просто устал. Дай отдышаться.