Мой талисман - Татьяна Романова

– Я очень долго тебя искала и, наконец, нашла.

Дождливый ноябрь снес последние листья в саду, потом декабрь подарил долгожданные морозцы, а концу месяца на поля лег снег, и можно было кататься на санках. Теперь вместо Ворона для Ольги запрягали в сани орловскую тройку, она садилась на сиденье сама, усаживала закутанную в меховое одеяло Варю, а та прятала в муфте Шерри, и они ехали кататься среди бескрайных белых полей Ратманова.

Ольга очень привязалась к своей питомице. Крестный был прав, когда говорил, что мисс Марк скорее няня, чем гувернантка. Бедная женщина плохо писала даже на своем родном языке, что же было говорить о знании других языков, литературы или географии. Но она была от природы добра и любила девочку, оставшуюся на ее попечении. Ольга решила, что англичанка будет у Вари няней, а учить девочку она будет сама, пока не вернется Сергей и не решит судьбу сироты.

Сегодня, позанимавшись с девочкой с утра, княжна взяла ее на прогулку. В сердце Ольги жила тонкая щемящая грусть. Ведь если бы она тогда поддержала Катю, хотевшую ускорить ее бракосочетание, семья Курских завтра праздновала бы первую годовщину своей свадьбы. А теперь праздник будет только у одной пары – Натали и Никиты. Еще месяц назад она получила от подруги восторженное письмо с описанием красоты и невероятных способностей новорожденного Ивана Никитича Черкасского-Белозерова. Князь Никита, как истинный дипломат, сумел после свадьбы уговорить бабушку своей невесты, что для семьи будет почетнее, если они с Натали теперь будут именоваться князьями Черкасскими-Белозеровыми, он подал прошение государю и через несколько месяцев получил нужный указ. Так что первенец новой семьи получил свое имя в честь покойного деда Натали и стал наследником нового рода.

Ольга была очень рада за подругу. Письмо Натали было наполнено счастьем: она любила мужа, тот обожал свою молодую жену, а теперь Господь послал им сына. Княжна написала нежное письмо подруге, а ее малышу отправила крохотные башмачки, которые связала из белой пушистой козьей шерсти.

«Будьте счастливы, мои дорогие, – подумала Ольга, запечатывая пакет. – Пусть все в вашем доме будут здоровы, и беда обходит его стороной».

Она отправила посылку и долго еще представляла счастливую Натали с ребенком на руках. И хотя сожаления о собственной судьбе были уже не так остры, печаль тучкой, застилающей солнце, все-таки ненадолго омрачила ее радость за подругу.

«А у меня теперь есть Варя, – мысленно упрекнула себя девушка. – И дело совсем не в том, что она начала звать меня мамой, а в том, что я считаю ее своим ребенком».

Княжна и предположить не могла, что так привяжется к совершенно чужой девочке. Наверное, со стороны это казалось смешно – какая из нее мать, если она старше ребенка меньше чем на двенадцать лет. Но ведь Алекс очень любил свою мачеху, и называл точно так же, как и его сестры – маман, хотя был моложе Ольги Петровны только на восемь лет. Девушка сама пугалась силы тех чувств, что связали ее с Варей. Что будет с ними дальше? Ответа у нее не было. Ольга прижала к себе девочку, заботливо спрятала ее ручки в большую теплую муфту, где уже грелась Шерри, и постаралась отогнать тревожные мысли. Вокруг было так хорошо: солнце блистало, отражаясь от первого снега, тройка неслась среди бесконечной заснеженной равнины, колокольчик весело звенел под дугой, и, прижавшись к ее боку, сидела маленькая девочка, называвшая ее мамой. Зачем было требовать от жизни большего?

Вдали показалась дубовая роща. Сейчас, покрытая инеем, она казалась серебристой стеной, а узкая дорога, бегущая через рощу к Троицкому, нырнула в нее, как в туннель.

– Мама, смотри, мы скользим, как будто упали в речку с высокими берегами! – воскликнула Варя и захлопала в ладоши внутри меховой муфты.

– И эта река принесет нас к крестному, – поддержала девочку княжна. – Мы с тобой – две зимние рыбы, которые плывут в Троицкое.

Девочка, видно, представила огромных рыб, потому что расхохоталась, а потом, шаля, начала беззвучно открывать рот, подражая рыбе. Ольга захохотала и вслед за ней тоже беззвучно начала вытягивать губы, копируя девочку. Но вот тройка вылетела из-под свода рощи и свернула на дорогу к Троицкому. Белый дом барона теперь высился на фоне голых черных деревьев облетевшего сада, из его труб поднимались в ярко-голубое небо столбы дыма, а окна блестели, отражая яркое зимнее солнце.

– Вот и приехали, – сказала девочке Ольга, – подожди вылезать, я сама тебя раскутаю, а одеяло занесем в дом, чтобы оно не было холодным на обратную дорогу.

Она откинула медвежью полость, встала на ступеньку крыльца и протянула руку Варе. Девочка выползла, поддерживая муфту с собакой и меховое одеяло, а княжна, раскутав ее, забрала Шерри и накидку. Она взяла Варю за руку и поднялась на крыльцо. Лакей отворил перед ними дверь, и путешественницы вошли в хорошо натопленный вестибюль. И хотя Ольга знала, что это когда-нибудь произойдет, все равно она оказалась не готова к тому, что увидела. В дверях, опершись на притолоку, стоял князь Сергей.

– Здравствуйте, мои дорогие, – сказал он и шагнул навстречу вошедшим. – Вот я и приехал, теперь мы, наконец, уладим все дела.

Ольга замерла у входа, сжав руку Вари. Она не могла говорить, не могла идти, не могла даже связно мыслить. Приезд Сергея застал ее врасплох.

«Господи, что же теперь делать? – мелькнула шальная мысль. – Зачем я сегодня сюда приехала?! Сидели бы дома…»

Но фортуна уже подхватила ее судьбу и закружила на своем колесе. Князь, как будто не замечая смущения девушки, помог приехавшим снять шубы и, подхватив Варю на руки, пошел с ней в гостиную, где сидел барон Тальзит, собака с лаем побежала за ними. Это встряхнуло Ольгу, она постаралась взять себя в руки и отправилась за бывшим женихом.

– Дядя, Холи привезла Варю, – сказал Сергей как о само собой разумеющемся событии. – А я уже собрался ехать к ним.

– Здравствуй, дорогая, – приветствовал Ольгу Александр Николаевич, а потом погладил по голове Варю, – и тебя рад видеть, малышка.

Девочка, сидевшая на руках у Курского, внимательно посмотрела на всех троих, заметила смущенное пылающее лицо Ольги и сказала:

– Я хочу к маме!

Сергей, удивленно приподняв брови, опустил ее на пол, и Варя, подбежав к княжне, спряталась за ее спину, вцепившись в юбки девушки.

– Она зовет тебя мамой? – спросил Сергей.

Ольга смущенно кивнула, не в силах говорить.

– Холи у нее – мама, а графиня – бабушка, – с улыбкой объяснил довольный барон. – Мы все полюбили малышку, и она к нам тоже привязалась.

– Значит, мне не придется уговаривать Варю, чтобы удочерить ее, – спокойно констатировал Курский. – Нужно уговорить ее маму поспешить со свадьбой. Я думаю, что завтрашний день – самая подходящая дата. Как ты думаешь, дорогая?

Ольга молчала. Она боялась, что если раскроет рот, то из ее горла вырвется слабый смешной писк. Девушка так волновалась, что уже не верила, что сможет говорить.