Шок-рок - Стивен Кинг

Мэри проследила за его взглядом. Повар, весь в белом, вбелом же колпаке, сдвинутым на один глаз, вышел из кухни и стоял, привалившиськ стене, сложив руки на груди. Он разговаривал с рыжей, тогда как молоденькаяофициантка стояла рядом, наблюдая за ними с ужасом и тоской.

Если она не уедет отсюда в самое ближайшее время, останетсятолько тоска, подумала Мэри. А может, апатия.

Повар был красавчиком, таким красавчиком, что Мэри даже несмогла определить его возраст. Пожалуй, от тридцати пяти до сорока пяти, решилаона, точнее никак не получалось. Вроде бы она где-то видела его лицо. Он глянулна них, широко посаженными синими глазами, обрамленными роскошными ресницами,коротко улыбнулся, вновь повернулся к рыжей. Сказал что-то забавное, потому чтодо них донесся визгливый хохот.

— Господи, это же Рик Нельсон, — прошептал Кларк. — Не можетбыть, это невозможно, он погиб в авиакатастрофе шесть или семь лет тому назад,но это он.

Мэри уже собралась сказать, что он ошибся, такого простобыть не может, хотя совсем недавно сама не могла поверить в то, что рыжеволосаяофициантка — та самая давно умершая крикунья Джейнис Джоплин. Но прежде чем сгуб сорвалось хоть слово, в голове у нее вновь что-то щелкнуло. Кларк смогсвязать имя и лицо, потому что он был на девять лет старше. Кларк слушал радиои смотрел „Американскую эстраду“,[7] когда Рик Нельсон был Рикки Нельсоном апесни типа „Би-Боп бэби“ и „Одинокий город“ входили в десятку лучших, а непылились в архивах радиостанций, чтобы иной раз прозвучать по заявкам уженачавших седеть слушателей. Кларк первым связал лицо и имя, но теперь она тожевидела, что он не ошибся.

Что сказала рыжеволосая официантка? „Вы должны попробоватьвишневый пирог. Рик только что приготовил его!“

И вот теперь, в двадцати футах он них, жертва авиакатастрофырассказывал анекдот, возможно, похабный, судя по ухмылкам, жертве фатальнойдозы наркотиков.

Рыжая отбросила назад голову, ее заржавевший смех вновь взлетелк потолку. Повар улыбнулся, ямочки в уголках его полных губ прибавили глубины.Молодая официантка, с лихорадкой над верхней губой и затравленным взглядом,посмотрела на Кларка и Мэри, как бы спрашивая: „Вы за этим наблюдаете? Вы этовидите?“

Кларк все смотрел на повара и официантку, лицо еговытянулось, словно в кривом зеркале в комнате смеха, на нем отразилось тревога.

Они это заметят, если уже не заметили, подумала Мэри, и мыпотеряем единственный шанс, если он еще есть, вырваться из этого кошмара. Ядумаю, тебе лучше взять инициативу на себя, подружка, и побыстрее. Вопрос лишьодин: что ты собираешься делать?

Она потянулась к его руке, чтобы чуть сжать ее, но по егофизиономии поняла, что этим не выведет его из транса. А потому ухватила за яйцаи сжала их. Кларк дернулся. Словно его огрели мешком по голове. Так резкоповернулся к ней, что едва не свалился со стула.

— Я оставила кошелек в машине, — ей казалось, что говоритона неестественно громко. — Тебя не затруднит принести его, Кларк?

Она смотрела на него, губы улыбались, но глаза не отрывалисьот его глаз. Она где-то прочитала, возможно, в одном из глянцевых женскихжурналов, набитых всякой чушью (обычно она знакомилась с ними впарикмахерской), что за десять или двадцать лет совместной жизни между мужем иженой возникает пусть слабая, но телепатическая связь. И связь эта, указываласьв статье, очень даже кстати, когда муж приводит босса к обеду, не предупредивоб этом телефонным звонком, или тебе хочется, чтобы по пути домой он купил бутылку„Амаретто“ или коробку пирожных. Теперь она пыталась, пыталась изо всех сил,передать мужу куда более важную информацию.

Иди, Кларк. Пожалуйста, иди. Я дам тебе десять секунд. Апотом сама выбегу из ресторана. И если ты не будешь сидеть за рулем, вставивключ в замок зажигания, у меня такое ощущение, что мы можем влипнутьпо-крупному.

И одновременно, глубоко в душе, Мэри убеждала себя: „Это всемне чудится, не так ли? Я хочу сказать… не может не чудиться?“

Кларк пристально смотрел на нее, глаза слезились от боли,которую она ему причинила… но он не жаловался. Потом перевел взгляд нарыжеволосую официантку и повара, убедился, что они увлечены разговором (теперькакую-то забавную историю или анекдот рассказывала она), вновь глянул на жену.

— Возможно, он упал под сидение, — продолжила Мэри слишкомгромко, слишком отрывисто, не давая ему заговорить. — Красный, ты знаешь.

Еще пауза, которая тянулась целую вечность, потом медленныйкивок Кларка.

— Хорошо, — она бы могла расцеловать его за ровный,спокойный голос, только не вздумай прикладываться к моему пирога.

— Возвращайся до того, как я покончу со своим, и никто егоне тронет, она сунула в рот кусок пирога, показавшийся ей совершеннобезвкусным, и улыбнулась. Господи, да. Улыбнулась, как Яблочная королеваНью-Йорка, которой она однажды была.

Кларк уже слезал со стула, когда снаружи донесся гитарныйперезвон. Кларк дернулся, Мэри ухватилась за его руку. Сердце ее, вроде бы чутьуспокоившееся, вновь рвануло в карьер.

Рыжеволосая, повар и даже молоденькая официантка, которая ненапомнила им никого из знаменитостей, посмотрели в окна „Рок-н-буги“.

— Не волнуйтесь, милая, — рыжеволосая повернулась к ним. —Ребята настраивают инструменты перед концертом.

— Точно, — кивнул повар. Его синие глаза оглядели Мэри. — Внашем городе концерты проходят почти каждый вечер.

Да, подумала Мэри. Естественно. Естественно, почти каждыйвечер. Концерт за концертом.

С площади послышался голос, такой громкий, что от негозадрожали стекла. Мэри, которая в свое время побывала на многих рок-шоу, сразупредставила себе скучающих, длинноволосых парней, бродящих по сцене до того,как вспыхнут прожектора, легко ориентирующихся в мешанине усилителей имикрофонов, время от времени приседающих, чтобы подсоединить провода.

— Проверка! — кричал голос. — Проверка-один, проверка-один.Проверка-один!

Звякнула еще одна гитара. Потом барабан. Труба выдаланесколько нот из „Инстант Карма“, к ней добавилась банджо. „СЕГОДНЯ КОНЦЕРТ“, —возвещал транспарант аля Норман Рокуэлл над городской площадью а-ля НорманРокуэлл, и Мэри, которая выросла в Элмайре, штат Нью-Йорк, в юности виделамножество концертов под открытым небом. То были действительно концерты а-ляНорман Рокуэлл (самодеятельные артисты, из своих, не могли себе позволитьсценическую униформу, поэтому выступали в чем придется), на которых местныезвезды пытались сбацать „Шенандоа“ или „У меня девочка из Калмазу“.