Верная - Элис Хоффман

– Пойдем, – сказал Бен. Он схватил Шелби за рукав и затягивает во двор.

– Эй, подожди. – Они приблизились к окну Хелен. – Я думала, мы просто пройдем мимо.

– Вот ее комната, – сказал Бен. – Я бывал здесь раньше. В школе я был чем-то вроде Любопытного Тома[2].

– Ты не шутишь? – спросила Шелби в шоке. – Но это так мерзко! Неудивительно, что я не разговаривала с тобой.

– Я только один раз видел ее голой.

Шелби негодующе посмотрела на него:

– Только раз?! И ты думаешь, что это пустяки? Это нарушение личной неприкосновенности! Ты вел себя как настоящий подонок!

Раздался шум, возможно, выкинули мусор, но этот звук их встревожил. Бен и Шелби припали к земле у самой стены дома, чтобы их никто не заметил. Но вокруг никого нет, кроме переходившего улицу кота и воробьев, чирикавших в кустах. Бен трясется под своим куцым пальтецом. Его давно мучает совесть, и он даже сам не представлял, насколько сильно, пока во всем не признался. Он вел себя как извращенец и даже свои запоздалые угрызения совести воспринимает теперь как отступление от нормы.

– Но я ведь был всего лишь ребенком, – сказал он.

В его голосе прозвучали истерические нотки, кажется, он сейчас даст волю эмоциям. Шелби вовсе не хотела этого.

– Возьми себя в руки. Итак, ты шпионил за ней. Наверно, был настолько мал, что не понимал, насколько это дурно.

– Я по ней с ума сходил.

– По Хелен? – И вновь Шелби в полном изумлении.

– Совсем крыша поехала, верно?

Они рассмеялись, стараясь не слишком шуметь, слышно лишь сдавленное хихиканье.

– Ты сошел с ума, – согласилась Шелби.

– Был ли у меня шанс?

– Ни малейшего. Ни одного на миллион лет. Она была влюблена в Криса, ты ведь знаешь этого парня. Если говорить начистоту, Бен, тебе там ничего не светило.

Для Бена услышать это – немалое облегчение, словно порвались узы, связывавшие его с прошлым. Как ни странно, он даже почувствовал благодарность. Ему не нужно больше хранить верность Хелен.

– Хочешь взглянуть? – спросил Бен.

Они стояли рядом, но не ощущали друг друга из-за пальто, перчаток – всей этой защиты от непогоды.

– Смотри сам.

Бен поставил ногу на выступ, о котором Шелби не знала. Это часть оконной конструкции, позволяющая ему оттолкнуться, подтянуть себя вверх и заглянуть в окно Хелен. Видно, что он проделывал это и раньше.

Шелби осталась сидеть на месте, подтянув колени к груди, покачивая в раздумье головой, закрыв глаза руками. В этот момент она думала об анонимных почтовых открытках, которые хранит в детской шкатулке для украшений. Каждый день она ждет, что принесут очередное послание, хотя иногда интервал между ними составляет несколько месяцев.

Когда она видит открытку в почтовом ящике, ее сердце начинает биться чаще. Шелби всегда с волнением читает их, что бы там ни было написано. «Будь кем-то» с роем нарисованных золотистой краской пчел, жалящих девочку, которая убегает от них в лесную чащу. «Чувствуй что-нибудь» с сердцем, зажатым в ладони. Внутри сердца – слова, написанные красными чернилами: «Вера, печаль, стыд, надежда». Кто-то наблюдает за ней и знает, что ей нужно.

Бен заглянул в окно.

– Как там внутри? – спросила Шелби.

– Ее комната ничуть не изменилась.

Бен спускается с оконного выступа и садится на землю рядом с Шелби. Они сидят близко, касаясь друг друга плечами. Шелби отводит руки от лица.

– Ну как она там? – Бен плохо выбрит, он пахнет дымом и нестираным бельем.

– Похожа на принцессу из сказки. Безмятежно спит. Она была красива прежде, но в тебе было больше индивидуальности. Ты замечательно смеялась. Заходишь, бывало, в школу и сразу слышишь, что ты уже там. На самом деле я был влюблен в вас обеих.

– Что ж, той девочки больше нет. Я стала ее несчастной сестрой. Ты сам так сказал.

– Я не говорил «несчастной»! И ты, такая, мне больше нравишься. Кроме шуток. Послушай, я себе уже задницу отморозил.

Они сидели на небольшом участке, который порос плющом, раздавленным весом их тел.

– И у меня попа окоченела, – сказала Шелби, но не встала с земли. Она отправила немое послание Хелен: «Скажи что-нибудь. Назови мое имя, и я спасу тебя».

– Когда я поступил на свою первую работу, мне дали «Вольво». Видела, что они пишут в инструкции по безопасности? Дескать, в таком автомобиле тебе ничто не страшно. Грузовик врежется в твою машину, а ты выйдешь из нее как ни в чем не бывало. Со мной, мол, будешь в целости и сохранности.

– Ты что, клеишься ко мне, что ли?

До Шелби вдруг дошло, что так оно и есть. Словно лампочка включилась в ее голове, но она настолько замерзла, что, кажется, вот-вот расколется на части.

– Я просто сижу с тобой на этом долбаном плюще, и ничего больше, – сказал Бен.

Шелби придвинулась ближе к нему. Бен ее не слишком интересовал, но с ним уютно. Сейчас ей больше ничего не нужно. Она прошептала:

– Может, мне стоит взглянуть? – Дыхание Шелби влажное и горячее.

– Пожалуйста, если хочешь. Но скажу тебе одну вещь: там, в комнате, не она. Поэтому не рекомендую.

Шелби обдумывает его слова.

– Ты давно на нее заглядывался?

– Ну, это слишком слабо сказано! Я был просто без ума от нее!

– А на меня ты тоже посматривал?

– Ты вовсе не такая умная, как я думал. А что я, по-твоему, делаю прямо сейчас? Торчу здесь, на лужайке перед домом Бойдов в двенадцать градусов мороза.

Шелби засмеялась, но вскоре ее смех перешел во что-то иное. Бен закрыл ее рот рукой в перчатке, чтобы родители Хелен ничего не услышали.

– Шелби, – сказал он, и по тону его голоса девушка каким-то образом догадалась, что он в нее влюбился. Она настолько ошеломлена, что перестала плакать. – С тобой все в порядке?

Шелби кивает, и Бен убирает руку.

– Я на самом деле замерзаю, – сказала Шелби.

Бен поднялся с земли и помог встать ей. Шелби могла бы подойти к окну, прикоснуться к стеклу рукой в перчатке, заглянуть внутрь. Она могла бы даже забраться в комнату, пасть на колени, дотронуться до теплой руки Хелен и попросить у нее прощения, как это обычно делают люди, жаждущие чуда. И, может быть, Хелен благословила бы ее и изменила бы все то, чему предстоит случиться в будущем, – освободила бы ее от проклятия быть собой.

Но вместо этого Шелби последовала за Беном через лужайку. Они прошли назад тем же путем, что и сюда, слыша скрип снега под ногами, ритмичный, как биение сердца, похожий на хруст срубаемого дерева. Небо черное. Сквозь морозный воздух пробивается запах гиацинтов. Именно они, а не розы были любимыми цветами Хелен.