Ястреб халифа - Ксения Медведевич

Печать Али, похолодел халиф. Третья. Это значило, что он, сам того не сознавая, отступил от второй. Нерегиль опять заморочил ему голову видениями – и подобрался еще ближе!

Но теперь отступать больше некуда, Аммар. Под ногами у тебя – последняя Печать. Последний оплот.

Халиф нашел в себе силы посмотреть в лицо тому, кто стоял по другую сторону охранного знака.

– Я не отступлю. Ты не пройдешь – во имя Всевышнего, милостивого, милосердного.

Нерегиль криво улыбнулся – и нарочито медленно поворотился и пошел вниз по ступеням.

А у подножия лестницы взглянул вверх, оскалился – и в голове Аммара звякнуло:

Завтра вернусь, человечек.

Жди!..

Ночь третья

…Все-таки странно, о какой чуши может думать временами человек. Сейчас Аммар, сидя на ступеньках под каменным столом, задавался вопросом: откуда самийа раздобыл флейту?

Дудочка насвистывала что-то убаюкивающее и грустное – как колыбельная нежеланному ребенку. Спи, малютка, закрой глазки, не проснешься ты с утра, я сложу тебе в могилку дудочку из серебра; не ходи ты больше к маме, оставайся за окном, нет у мамы больше ляли, утащило ветерком.

Вздыхающая мелодия словно бы водила пальчиком вдоль спинного хребта, посылая по коже мурашки. Ааххх, шепнули тростники напоследок – и флейта умолкла.

Перед закрытыми дверями стояла плошка с маслом. Фитилек задиристо торчал вверх, огонек прыгал в блюдце света. Аммар пошевелился, и вместе с ним задвигалась тень на бронзовых створках.

Петли скрипнули, в раздвинувшуюся щель просунулась бледная светящаяся рука и начала нашаривать задвинутый засов. Пока цепкие пальцы нащупывали скобы и подталкивали неподатливую деревяшку, Аммар успел рассмотреть оголившееся под съехавшим рукавом запястье. Оно и вправду было располосовано побледневшими, но еще розовыми, как крысиный хвост, шрамами. Причем изрезано и вдоль, и поперек. Яхья рассказывал, что сначала нерегиль вскрыл вены неправильно и почем зря раскромсал сухожилия. Зато в следующий раз самийа сделал все по науке. Даже нашел подходящую мелкую заводь с теплой водичкой. Астроном говорил, что хватились они слишком поздно: вокруг все уже плавало в кровище. Еще Яхья сказал, что выжить нерегиль не мог, – из черного недельного беспамятства сумеречника кто-то вытолкнул. Впрочем, почему «кто-то»? Самийа метался в бреду и закрывал лицо, пытаясь скрыться от взгляда, который жег сквозь руки, заставляя шептать несвязные оправдания. Очнувшись, нерегиль сказал Яхье, что у ангела смерти на лице нет глаз – он смотрит крыльями, и глаз на них десятки. Потом две недели молчал. Шел, не глядя по сторонам, время от времени спотыкаясь и шлепаясь в дорожную пыль, – но не позволял к себе прикоснуться.

Засов заскрежетал. Белые длинные пальцы поддели его, и деревяшка с грохотом упала на пол. Створки натужно заскрипели и разошлись, цепляя неровный камень порога. Между ними, уцепившись за дверные кольца руками, как нетопырь лапами, повис нерегиль. Паскудно улыбнувшись сидящему Аммару, тварь уставилась на то, что лежало на каменном возвышении.

Полированные ручки свитка с Договором отблескивали в свете масляной лампы.

Аммар потеребил кисточку шнура печати и ехидно поинтересовался:

– Ну что? Хочется, да колется?

За спиной у нерегиля висела желтая луна величиной с айву. Самийа отбрасывал взлохмаченную длинную тень – спутанная всклокоченная грива колыхалась при каждом движении головы. Гадина с интересом осматривала внутренность масджид. Налюбопытствовавшись, самийа снова уставился на развернутый на камне Договор. Ну-ну, что ты придумал на этот раз, давай поглядим.

– К тебе гости, Аммар.

В темноте у ступеней масджид что-то стояло. Приглядевшись, Аммар узнал треугольные очертания паланкина.

Боковая циновка откинулась, изнутри кто-то выглянул. Аммару показалось, что профиль был женским.

Оказалось, он угадал. Женщина вытекла наружу и медленно поднялась на ноги. Потом развернулась лицом к масджид и пошла вверх по ступеням. Когда ее лицо показалось над порогом, Аммар уже знал, кто это.

– Жестокосердый, безжалостный… Зачем ты отослал меня, о любимый?..

Нерегиль посторонился, пропуская женщину в дверной проем. Наглухо замотанная в покрывало фигура заколебалась в желтом лунном свете. Она ломала руки и оглядывалась. Казалось, женщина нетвердо держится на ногах.

Аммар поднялся и подошел к дверям.

– Ты обещал, что пришлешь за мной не позднее осени…

Ну, здравствуй, Наиля.

Халиф навещал ее в пригородной усадьбе, пользуясь попустительством прислужниц и управляющего. Братья девушки вечно находились в отъезде – купцы всегда в отъезде. Когда оказалось, что Наиля ждет ребенка, Аммар задумался: а нужен ли ему сын от простолюдинки? Он слишком хорошо помнил, как плохо иметь единокровных братьев – и сколько из-за родства по отцу может пролиться крови. Наследником трона будет сын от благородной женщины, и что ему делать со старшим братом от простой наложницы? И Аммар приказал отослать женщину подальше, в глухомань – и там продать кому-нибудь в харим. Наиля была красивой и ласковой, из нее получилась бы преданная и покладистая жена. И плодовитая к тому же – он занимался ею только четыре месяца, и поди ж ты, она уже понесла. Аммар хотел как лучше: в конце концов, она была всего лишь дочерью купца и сестрой купца – место жены в хариме какого-нибудь толстосума ей было определено самими звездами, и то при самом благоприятном раскладе. Учитывая, что Наиля уже потеряла девственность и носила ребенка. Впрочем, ей было не более семнадцати, и при взгляде на ее грудь любой мужчина ощутил бы огонь в чреслах.

Ему доложили, что женщина поплакала, а потом утешилась. «Ее продали?» – поинтересовался он. Да, последовал ответ, она в хороших руках.

Тень на пороге качнулась – послышался всхлип.

– Почему ты не взял меня к себе, как обещал?

– Разве ты не попала в хорошие руки? Мне сказали…

– Ах да, тебе сказали… – Ядовитый шепот нерегиля заползал в уши, как сколопендра. – Тебе не солгали, Аммар. Она действительно попала в хорошие руки – в руки Всевышнего.

– Нет, – Аммар замотал головой, отступая.

– Зачем ты не вступился за меня и не объявил о нас? – Голос звучал странно, женщина пришепетывала и с трудом выговаривала слова.

– Я… не…

– О любимый, почему, почему… мои братья взяли меня у тех людей и отвезли в горы…

Аммар попятился, а женщина, пошатываясь, перешагнула через последнюю Печать и вошла в масджид.

– Что они с тобой сделали? – обреченно спросил он.

– Они забросали ее камнями в колодце, – отозвался холодный голос самийа.

В тот же миг в масджид стало светло как днем. Женщина подняла лицо, и Аммар увидел, что ее рот разбит и в нем не хватает зубов, череп проломлен надо лбом, руки и ноги перебиты, а покрывало заляпано кровью. Наиля пошла к нему, протягивая грязные руки.