Близкие люди - Татьяна Устинова

Почему штукатур Ярчук ненавидит начальство? Почему никто незнает, пил вчера вечером покойный Муркин или не пил? Это уж совсем глупо!Экспертиза на счет «три» установит, сколько у него в крови алкоголя и сколькочасов назад он туда попал.

Почему так долго не приезжал начальник? У него в котлованетруп, а он где-то катался чуть не полтора часа.

Ох-хо-хо…

Капитан Никоненко закинул голову и посмотрел в чистоеглянцевое апрельское небо. Смотреть в апрельское небо было приятно. И пахлохорошо — близким лесом, землей, вчерашним дождем А несчастный Муркин вкотловане ничего этого не видит и не увидит уже никогда.

Степан вполуха слушал, что говорит ему без мерывзволнованная, бледная, чуть не падающая в обморок Саша Волошина, и поглядывална молодого мужика, который стоял в котловане, засунув руки в плотные джинсовыекарманы, и смотрел в небо. Черный сказал, что это и есть капитан Никоненко изместного райотдела.

Когда Степан подъехал, он разговаривал с одним из рабочих —Степан не мог вспомнить, как его зовут, — и подойти не торопился.

Саша лепетала что-то о том, как ей позвонил Чернов и как онасразу кинулась в Сафоново, хотя с утра должна была быть в конторе, на БольшойДмитровке, и Степан так до сих пор и не понял, зачем Чернов ей звонил и зачемона приехала, бросив контору. Степан слушал плохо, думал о другом и только одинраз поймал напряженный взгляд Чернова, но что именно заместитель хотел емусообщить телепатическим способом, так и не понял. Все это время он внимательнообдумывал, должен ли подойти к капитану или лучше ждать, когда капитан подойдетсам.

Поизучав еще немного небо, капитан нехотя оторвал от неговзор и устремил его на ближайшую березовую рощу. На толпу, окружившую Степана,и на самого Степана он никакого внимания не обратил.

«Ну и черт с тобой, — решил Степан, внезапно разозлившись. —Я все отлично понимаю, тертый калач, не вчера родился. Преимущество на твоейстороне Я кто? Я в данный момент никто. Я — перепуганный начальник, под носом укоторого случилось ЧП и который еще не знает масштабов бедствия. Ты вполнеможешь меня не замечать и даже игнорировать, потому что знаешь — никуда я от тебяне денусь. Прибегу по первому слову. Вызовешь в отделение — побегу в отделение.Скажешь, чтобы заплатил, — заплачу. Не важно за что. За что угодно. Ты в данныймомент решаешь мою судьбу. Ты определяешь, разрешить мне работать дальше илизапретить. Ты можешь устроить мне бездну неприятностей, драгоценный капитанНиконенко. А я могу только жалобно смотреть тебе в глаза и умолять, чтобы тыэтого не делал».

— Так, все, — сказал Степан раздраженно и отстранил рукойСашу, которая сразу же испуганно замолчала, — хватит. Митинг окончен. Всерасходятся по своим местам. Петрович, забирай ребят и жди указаний. Никтоничего не предпринимает. Я понимаю, что болтать все равно все будут, но делайтеэто так, чтобы я не слышал. Эдик, Руднев не звонил?

Белов покачал головой.

— А должен был?

— Если позвонит, я сам с ним поговорю. Черт, еще полоумныхпринесло на нашу голову!..

Полоумными они называли местных борцов противсвятотатственного торгового центра.

Все как по команде повернули головы и в мрачном молчаниинекоторое время созерцали жидкую толпу с плакатиками, которая переминалась зазаградительной сеткой.

— Хорошо хоть главного нет, — сказал Чернов, почесав заухом, — если бы он ментов увидал, он бы тут такое шоу устроил!

— Устрою я ему в следующий раз шоу! — пробормотал Степан. —Пошли, мужики.

Заместители переглянулись и двинулись за Степаном, которыйрешительно зашагал в сторону капитана Никоненко. Саша Волошина дернула Черноваза руку, принуждая остановиться.

— Вадик, как ты думаешь, это убийство?

Чернов сверху посмотрел на нее.

— Я не знаю, — сказал он осторожно.

Почему-то его беспокоил ее страх. Страх был таким огромным иреальным, что Чернову казалось, его можно потрогать, Она вся была окружена этимстрахом, как модель человека — биополем на медицинских картинках.

— Я думаю, что пока никто не знает, Саш. Поди пойми, сам онсвалился или его столкнули…

— А… могли? — спросила она придушенным голосом, и окружающееее облако страха налилось черным цветом и запульсировало. — Ты думаешь, что егомогли… столкнуть?

— А черт его знает, — сказал Чернов, раздражаясь. — Откудамне знать? Да тебе-то что, Саш? Что ты так уж… переполошилась?

В какую-то крохотную секунду у нее изменилось лицо.

Она вдруг побледнела, как будто он сообщил ей нечто ужасное,и даже шагнула назад. Чернову показалось, что она едва контролирует себя, изовсех сил сдерживается, чтобы не побежать.

Дьявол, что происходит-то?!

— Саш, ты чего? — спросил он и протянул руку, чтобы припопытке к бегству она не упала. — Да хрен с ним, с трупом этим, я даже жалею,что позвонил, ей-богу!

— Нет, нет, — ненатурально сказала она и еще отступила нашаг, — наоборот, спасибо большое, что ты позвонил, я бы на Дмитровке от страхаи неизвестности совсем пропала. А тут я все-таки с вами… Иди, Вадик, а тоСтепан уже оглядываться начал. Ты мне потом расскажешь, что этот капитандумает?

— Расскажу, — пообещал Чернов без энтузиазма, — не волнуйся,Саш, все будет в порядке. Ты лучше распорядилась бы насчет чаю или там кофе,что ли… Я так понимаю, они у нас целый день проваландаются…

— Да-да, — заторопилась она. — Конечно, Вадик. Я сейчас.

Чернов проводил ее глазами.

Странно. Непонятно.

Он двинулся вслед за Степаном, успевшим отойти довольнодалеко, и оглянулся еще раз.

Саша торопливо удалялась в сторону административныхвагончиков, перескакивала через лужи и то и дело заправляла за уши платиновыепряди волос. У нее были длинные-предлинные ноги, облаченные в стильныйджинсовый комбинезон, прямые плечи под курткой «Беннетон», изящные уши с тремясерьгами в каждом и нежная розовая кожа не только на мордашке, но и наухоженных тонких руках.

Вокруг нее по-прежнему пульсировал страх.

Чернов покрутил головой, чтобы собраться и отвлечься отмыслей о Саше, но это было трудно.

Она ему нравилась. Впрочем, она всем нравилась.

Степан добыл ее на каком-то собеседовании в престижномкадровом агентстве года три назад. Тогда они все, и Чернов в том числе, былисовершенно уверены, что шеф наконец-то выбрал себе любовницу и даже возвел ее внекий почти что официальный статус. Чернову она сразу понравилась, но правилаигры нарушать он не собирался, тем более ему было хорошо известно о том, какиечудовищные проблемы тащит на себе Степан и как плохи его дела в отношениипротивоположного пола.