Голливуд истекает кровью - Х. Р. Пенроуз
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вытирая рот тканевой салфеткой, я отложила ее в сторону на тарелки, наконец подняла взгляд и обнаружила, что он все еще смотрел на меня. Сфотографируйте, это продлилось бы дольше.
— Сколько тебе лет? — спросила я, желая побольше узнать о своем тюремщике.
— Тридцать восемь.
— Ты старый, — заметила я.
Я была уверена, что услышала, как охранник, занявший позицию в углу комнаты, приглушил свой смех.
— Мои кости не кажутся хрупкими или старыми, когда я трахаю женщину до бесчувствия, — невозмутимо заявил он.
Я поперхнулась воздухом, несколько раз ударив себя в грудь. Он ухмыльнулся, как будто выиграл соревнование, которое так и не началось.
Женщина, которую я видела ранее раздающей еду, появилась из ниоткуда, налила мне стакан воды и подтолкнула его ко мне. Я приняла его, сделав несколько глотков, пока кашель не утих.
Слава Богу.
Она и другие люди в форме убрали со стола, не сказав боссу ни слова. О, извините. Царствуй. Я усмехнулась. Какое претенциозное имя. Не то чтобы я могла что-то сказать с таким именем, как Пэрис Блю. Да…
— А что будет с остатками еды? — спросила я, чувствуя, что только что отдала часть себя.
Я ненавидел потраченную впустую еду, когда нужно было накормить голодные рты.
— Персоналу разрешается брать с собой любые остатки, какие они захотят. Остальное хранится в холодильнике или заморожено, чтобы пригодилось на другой день.
Я выдохнула воздух, который все это время сдерживала. Это было хорошо. Я кивнула. И в этот крохотный момент я почувствовала, что он понял, почему я усомнилась в этом.
Я презирала это. Я чувствовала, что он понял и увидел меня из-за чего-то, на что я указала и сделала очевидным, привлекая к этому внимание. Я раскрыла свои карты, которые обычно держала при себе. Проблема была в том, что у меня было странное ощущение, что он уже все о них знал.
Глава 6
Рейн
Нужно было, чтобы она потеплела ко мне и вела себя не так, как обычно. Между ее вызывающим взглядом и светской беседой за завтраком я понял, что просто хотел разозлить ее, вывести из себя. А также перекинуть ее через мое колено и отшлепать по заднице, от которой миллионы людей пускали слюни, желая укусить. Мне пришлось обратиться к пострадавшей девушке за тем, что она приняла за чистую монету, чтобы привлечь ее на борт.
Ей нужно было доверять мне, возможно, даже полюбить меня. Это было бы идеально.
Не то чтобы я ответил взаимностью на любые чувства, которые она могла бы испытывать ко мне. Ей нужно было дать понять, что на эти чувства не было бы никогда ответа.
Эмоция любви для меня была полномасштабной манипуляцией на самом высоком доступном уровне. Что могло быть лучше, чем навязать кому-либо свой образ мыслей? Выполнять приказы от твоего имени? Правда заключалась в том, что люди теряли рассудок, когда слабость любви входила в их организм. Их мораль и убеждения склонялись к другому человеку, потому что они сочувствовали ему на глубоком уровне и слепо доверяли ему. Это было крайне глупо.
Моей матери было бы стыдно за человека, в которого я превратился, если бы она могла видеть меня сейчас. Но она была мертва, в шести футах под землей, покрыта грязью и не могла вершить суд из могилы. Хотя, возможно, она бы там перевернулась.
Я видел, как Пэрис за эти годы выпивала весь этот алкоголь чертовыми литрами, отравляя свой организм почти постоянно. Я не испытывал отвращения к алкоголю, но знал свои пределы и держался за них. Ей не хватало контроля.
Так что, естественно, она бы сократила расходы. Мой дом, мои правила. Я даже подумывал о том, чтобы сделать табличку и вбить ее в стену над ее кроватью, просто чтобы подчеркнуть свою правоту, прежде чем отверг это как ребячество.
Пэрис была искусной актрисой; я бы отдал ей должное. Она была профессионалом в маскировке своих эмоций и довела до совершенства вид, что ей наплевать. Это было похоже на то, что она готовилась к этой работе всю свою жизнь, и теперь она была вознаграждена за это славой, деньгами, как будто это был ее эпилог с самого начала. Однако в ее истории был поворот сюжета, а именно обо мне. Ее маленький разум прокручивал сценарии того, как она смогла бы уйти. Она мало что знала. Мне лучше подавить эту наивную надежду в зародыше.
— Ты хочешь знать мое полное имя? — спросил я, откидываясь назад и небрежно опуская руки на подлокотники.
Персонал покинул комнату, унося остатки еды на кухню, оставив в зале только ее, меня и моих охранников.
— Конечно, — ответила она мгновенно, легкомысленно.
Я был уверен, что она вот-вот набросится на меня. Может быть, у нее были видения о том, как она выбегала из моего охраняемого особняка и обращалась в полицию, чтобы они могли сделать мне выговор.
Однако, к несчастью для нее, у меня были самые важные люди в полицейских управлениях. Они просто запихнули бы ее на заднее сиденье своей машины и привезли ее задницу прямо ко мне.
Ах, как хорошо было быть мной.
— Рейн… Марчетти, — протянул я, внимательно следя за ее реакцией. О, это не разочаровало.
У нее перехватило горло, лицо побледнело, ее карие глаза остекленели от множества эмоций, когда она собрала воедино мужчину, которым я был. Который, по сути, был Богом в этой части страны.
Я заметил характерную веснушку рядом с ореховой радужкой ее правого глаза, необычную, но заметную, поскольку она выделялась на белом фоне. Отличительная черта, которая привлекла к ней мое внимание, когда она стала знаменитой и заполонила СМИ. Для нее игра была окончена прямо тогда, много лет назад. Я просто выжидал удобного момента.
— Марчетти? — пробормотала она.
Ее пристальный взгляд метался по моему лицу, как будто она пыталась выяснить, правдивы ли те слухи, которые ходили шепотом.
Кровь на моих руках, грязные дела, о которых говорили мафиози Марчетти, и какие угрозы мы представляли… в большинстве из них была правда, но слухи, как правило, привносили в свои истории немного вымысла. Видя, что это произвело приличный эффект, напугав людей до усрачки, я пропустил это мимо ушей. Пусть они питались слухами и держались на расстоянии.
Он создал меня по образу и подобию моего покойного отца. К сожалению, он был недостаточно умен, чтобы понять, что это означало, что