Страшно близко. Как перестать притворяться и решиться на настоящую близость - Дональд Миллер

Я знаю, что учиться доверять людям – это медленный и естественный процесс. Но он уже дает свои плоды. Чем больше я доверяю Бетси, тем мягче становлюсь сам. Мое доверие к ней меняет меня.

Когда Бетси еще не уехала, мы лежали на причале, глядя на облака и сохраняя то неловкое молчание, которое до сих пор дается мне с трудом. Решив, что нам нужно говорить, чтобы стать ближе, я спросил, где ей больше нравится плавать – в бассейне, озере или океане. Бетси села, свесила ноги с причала и сказала, что ей больше нравится океан. Она выросла во Флориде со своими двоюродными братьями и сестрами, и целыми днями они дурачились в волнах, тыкали палками в медуз и ели бутерброды с арахисовым маслом и желе с песком. Вечерами они лежали в своих кроватях и смеялись, потому что чувствовали, как их тела поднимаются и падают, будто они до сих пор в океане. Это были одни из лучших дней в ее жизни.

Она спросила в ответ, где бы хотел поплавать я. Я ответил, что предпочту озеро. Она спросила почему, и я ответил, что в озере не встретишь медуз, водорослей, акул и всего остального.

Бетси секунду подумала, а затем напомнила мне, что пытаться не попасться медузе – это тоже приключение. Она провела пальцами по моим волосам и поцеловала меня в лоб. Я сказал, что ради нее готов закинуть в это озеро пару медуз.

– Иногда стоит попасться медузе, – сказала Бетси. – Зато ты сможешь покачаться на волнах и повеселиться со своими братьями и сестрами.

Не знаю, понимала ли она, что говорила не только о детских забавах. Ведь страх, который мы испытываем перед новыми отношениями, похож на страх войти в воду, кишащую медузами. Рисковать собой ради любви – значит погружаться в неизвестность, где тебя ждут вполне реальные опасности, но награда того стоит.

Как я уже говорил, в первую очередь я арендовал домик для того, чтобы закончить работу над книгой. Возможно, я бы и смог закончить ее в Вашингтоне, но не был уверен наверняка. А закончить ее нужно было во что бы то ни стало. Точнее, так считала рана в моей душе. Сейчас все объясню.

После того, как Бетси покинула Эшвилл, я чувствовал себя одиноко и немного напряженно. Книга шла не так, как я хотел. Я смотрел в календарь, и дни испарялись на моих глазах. Я знал: если не закончу книгу за четыре недели, то окончательно потеряю к ней интерес, потому что начнется сезон выступлений. Я согласился провести несколько лекций, чтобы оплатить предсвадебный обед и медовый месяц.

Такое давление не идет мне на пользу. Лучше всего я пишу, когда расслаблен, когда сижу напротив читателя и веду с ним непринужденную беседу. У меня не выходит выдавливать из себя слова.

Так случилось, что в тот день, когда я переживал по этому поводу, Бен Ректор[5] выпустил новый альбом. Бен – наш с Бетси любимец. Мы его безумные фанаты.

Так вот, я скачал альбом Бена и решил послушать его на крыльце. Вдруг заиграла песня, которую я никогда раньше не слышал. Она называлась «Делать деньги». Она походила на старую песню Билли Джоэла[6], как будто Бен сел за пианино перед сном и набросал мысли, пришедшие к нему за день. Недавно он добился успеха, и его жизнь поменялась. Он задавался вопросом, стоила ли новая жизнь своих жертв.

Возможно, виной всему стакан виски, или сильный дождь, который надвигался со стороны гор, а может я просто ужасно скучал по Бетси, но эта песня отозвалась в моем сердце. Я просто сидел и понимал, что нахожусь очень далеко от женщины, которую люблю. Я был далеко от нее, потому что втайне верил: если я не закончу книгу и не стану более знаменитым, если я не заработаю больше денег и если другие люди не будут считать меня успешным, у нее не будет причин любить меня.

Я знал, что это неправда, но наши чувства часто борются с тем, что признает разум. Мое волнение, моя торопливость, мои полуночные переживания о том, когда уже будет готова книга, – все это имело конкретный источник, а именно грандиозное желание впечатлить, чтобы заслужить любовь.

Но правда в том, что Бетси было наплевать на деньги, а мой статус известного писателя был скорее преградой к началу наших отношений. Она считала меня самовлюбленным. Думаю, отчасти это было правдой.

Если весь наш брак я буду уверен, что она любит меня только за мои достижения, он обернется катастрофой. Бог явно хочет поскорее выявить мои изъяны, потому что это подтолкнет меня навстречу настоящей близости.

В какой-то момент жизни многие из нас ведутся на эту ложь, что мы важны «только если…». Мы важны только если мы сильны, умны, привлекательны или что-то еще.

Иногда я задумываюсь, не в этом ли причина моего страха сцены? Я говорю не о том страхе, который возникает перед произнесением речи или чего-то в этом роде. Я говорю о том, что скорее предпочту побыть один или с близким другом, чем принять участие в светской беседе на вечеринке. Меня это утомляет, и каждый раз, когда мне приходится это делать, я чувствую себя будто в каком-то спектакле.

Я могу проследить свою потребность скрываться за ролью и производить впечатление на окружающих к самым ранним воспоминаниям. Папа ушел от нас, когда я только начинал взрослеть, и мы с мамой и сестрой чувствовали себя отвергнутыми и брошенными. Оставшись единственным мужчиной в семье, я чувствовал, что должен быть немного лучше, чем я был на самом деле. Это, конечно, было глупо, но дети не воспринимают реальность объективно.

Именно тогда у меня появилась странная потребность убеждать людей в том, что я умный. По какой-то причине мне было необходимо доказать маме и сестре, не говоря уже о друзьях семьи, что я очень смышленый и могу со всем справиться.

Но я не был особо умен. Я ненавидел школу, не интересовался книгами, никогда не делал уроки.

Я помню, как в «60 минутах»[8] рассказывали о ребенке-аутисте, который мог сыграть на пианино любую мелодию, услышав ее лишь один раз. Я безумно завидовал. После нескольких громких и неудачных попыток играть на пианино в церкви я понял, что лучше мне поискать другой путь.