Марракеш. Множество историй в одной или необыкновенная история о приготовлении пастильи - Жалид Сеули

«Как там с погодой в Марракеше?» и «Как ваше здоровье?»

Что общего у этих вопросов?

Классический ответ на тот и другой: «Прекрасно!» А вот мой личный ответ звучит иначе: «Много солнца, мало дождей». Сплошь солнечные дни и полное отсутствие дождливых – желать этого не стоит, ведь только чередования и контрасты дают силу и солнцу, и дождю, дают оправдание их вечности и повторению. Так, в Марракеше средняя температура в июле около 25 градусов, а солнечных дней все-таки только 72 процента – на июль и то приходятся три дождливых дня. Должно ли всегда светить солнце, чтобы Марракеш сиял? Нет, конечно. Скорей, надо поинтересоваться дождем: «Как тебе кажется, какой дождь в Марракеше – теплый, нежный или холодный? И что это за влага на самом деле – капли дождя или слезы?»

На днях я познакомился с человеком, которого зовут Дрисс. Он приятель Халида, моего докторанта. Дрисс рассказал мне историю своей любви. Сам он родом из Эрфуда, откуда рукой подать до песков Западной Сахары. У него более смуглая кожа, чем вообще у марокканцев, он носит шляпу, которая сразу напомнила мне Джека Николсона – во многих кинофильмах у актера почти такая же.

Дрисс стройный, высокий парень, ладный и очень пластичный. С особенным счастливым блеском в глазах, он гордо показал мне фотографии своих троих детей. Старшему девять лет. Его мать немка, врач. Уже несколько лет как они с Дриссом развелись, и сын, Юсуф, живет с матерью. Двое других детей у Дрисса от второй жены, японки из Киото, это девочки Райна, трех лет, и Анес, ей уже шесть. Со своей второй женой Дрисс познакомился в родном Эрфуде, где проводил отпуск. Много лет они переписывались, кстати, переписывались и после того, как Дрисс заключил брак со своей первой женой, немкой, – он познакомился с ней, когда изучал английскую филологию в Эс-Сувейре. Но первый брак развалился вскоре после рождения Юсуфа. Потом Дрисс несколько раз ездил в Японию, просил руки своей возлюбленной у ее родителей и получал отказ за отказом. Каждый раз он с тяжелым сердцем возвращался в Берлин. Однако Дрисс и его будущая жена не сдавались – в конце концов они уговорили родителей совершить путешествие из Японии в Марокко и познакомиться с родными Дрисса. Свадьбу отпраздновали пышно. Три дня и три ночи не стихало ликование по случаю столь необычного события – бракосочетания японки и марокканца. Рассматривая фотографии их детей, я ни на миг не усомнился, что сердечная любовь этой пары всех сделала богаче, и позавидовал особенной истории их страсти, конечно, белой завистью. Однако вскоре я понял, что всякая история становится особенной единственно благодаря тому, что она возвышает человека и продолжается за счет своей силы – внутренней и излучающейся вовне. Только эта сила, живущая в сердце, и обеспечивает продолжение истории.

Но иногда бывает необходим окольный путь, а также удача, чтобы найти свое сокровище, которое зачастую не спрятано где-то далеко, а находится поблизости, даже, наверное, слишком близко, рядом с тобой.

Только что позвонил Халид. В разговоре он упомянул, что к нему как раз зашел Дрисс. Я воспользовался случаем и задал вопрос, который уже несколько дней меня занимал: кто все-таки сумел переубедить упрямых японских родителей? Дрисс тут же выпалил:

– Моя жена!

– С женой тебе повезло, – сказал я. – Прими мои поздравления. Наверное, она чудесная женщина.

– Да, мне здорово повезло, – тотчас откликнулся Дрисс.

Безусловно, его второй брак никогда не состоялся бы, если бы Дрисс не встретил и не узнал свою первую жену. Он с глубоким огорчением и прочими отрицательными эмоциями вспоминает о своем первом супружестве, однако лишь благодаря этому браку Дрисс приехал в Германию, страну, где он теперь живет со своей большой любовью. А где еще им жить – в Марокко? в Японии? Ни тот, ни другой вариант не годились, Дрисс и его жена-японка поняли это сразу, еще до первой свадьбы Дрисса. Он продолжал свою историю, хотя сам об этом не догадывался. Собственно, не будь продолжения, его история была бы невозможна. Когда я изложил Дриссу эти мысли, он, минуту помолчав, довольно засмеялся:

– Да, Жалид, наверное, так оно и было!

Конечно, не только в наших руках продолжение какой-либо истории, и об этом нам с детства твердят родители. И все-таки я думаю, человеку дозволено самому творить продолжение прекрасной счастливой истории, пусть даже она еще не дописана до конца и, не исключено, в настоящий момент движется не туда, куда надо. Но только если мы действительно хотим определенного дальнейшего развития нашей истории, она получает возможность развиваться в нужном нам направлении.

Согласно исследованиям ученых Аризонского университета, человек ежедневно произносит примерно 16 тысяч слов. Есть также данные, что у каждого из нас за день рождается около 80 тысяч мыслей. Но какие слова и какие мысли мы помним на другой день? К вечеру следующего дня? А через месяц? Способны ли мы воскресить в памяти то, что чувствовали, когда у нас рождались эти слова, появлялись эти мысли?

Послезавтра я лечу в Марракеш. Послезавтра, в день рождения Марии Кармен, мы с ней летим сперва в Мадрид, а через шесть часов – в город, куда влечет меня ностальгия. Сегодня я зашел на студию к Ахмеду и посмотрел, как он вел передачу новостей на арабском языке. Удивительное впечатление произвел на меня его голос. Не понимая ни слова на литературном арабском языке, я был заворожен сильным и в то же время мягким звуком голоса Ахмеда. Мне очень часто приходится выступать с докладами и лекциями, и я говорю пылко, страстно, а порой, если я чувствую, что удается увлечь аудиторию, даже впадаю в своего рода транс, не теряя ясности мышления. И всегда стараюсь занимательно преподносить слушателям необычайные истории, которые им наверняка не доводилось слышать на лекциях. При этом я активно двигаюсь, чтобы оказывать на аудиторию еще и зрительное воздействие. Здесь же ничего подобного не было, вся сила сказанного сконцентрировалась в голосе Ахмеда, и только его взгляд, спокойный и уверенный, подчеркивал суть сообщения.

Меня завораживают истории, завораживают и рассказчики – харакем, как их называют в Марокко. Я поделился с Ахмедом своим глубоким убеждением, что моя любовь к историям объясняется моими марокканскими корнями; сказал я и о том, что хочу разобраться и, насколько удастся, понять, чем вызвано мое удовольствие слушателя. Когда наслаждаешься вкусом пастильи или какого-то другого любимого кушанья, нельзя спешить, – так же и тут: наслаждение требует времени. Второпях, не вдумываясь в особенности, наслаждения не получишь.

Для чего сказитель рассказывает такое великое множество историй? Где рождаются эти истории? Куда эти истории ведут?

Меня охватило странное чувство, когда я услышал от Ахмеда, что год тому назад он делал в Марракеше репортаж о местных сказителях и провел с ними три дня. Снова Марракеш! Быть может, это еще один знак? Наверное, я пойму это позже. Но я попросил Ахмеда написать на салфетке названия тех мест, которые, по его мнению, мне следует посетить в Марракеше. Пока он писал, я спросил: