Концерт для Колобка с оркестром - Дарья Донцова

– Вовсе нет, – смеялась Томочка, – обещала водопровод, и онесть, только, так сказать, местный, но мы ведь не уточняли, откуда вода в трубыпоступает.

И туалет имеется, с унитазом. Не к чему придраться.

– Сейчас позвоню Аньке и устрою скандал, – пообещала я.

– Не стоит, – покачала головой Тома, – что она сделает?Канализацию проведет? Лучше добеги до магазина и глянь, чем там торгуют.

Вымолвив эту фразу, подруга принялась хохотать с такойсилой, что у нее на глазах выступили слезы.

– И что смешного ты находишь в столь идиотской ситуации? –возмутилась я.

– Нет, – простонала Томочка, – ты только представь себе лицаСени и Олега, когда они увидят сей уголок задумчивости. Вот что, надоприхватить с собой видеокамеру и заснять их. Ты будешь показывать им клозет, ая запечатлю сей процесс для истории.

Внезапно и мне стало смешно. Уж не знаю, кто додумался доподобной «икебаны»: Анины родители, она сама или Альфред, но, ей-богу, у этогочеловека оригинальное мышление. Бывает рояль в кустах, а вот про унитаз в нихникто не слышал.

Повеселившись вволю, мы вернулись в избушку.

Томочка стала греть обед для Никиты, а я взяла кошелек испросила:

– Что купить в магазине?

– Хочется творога, настоящего, деревенского, из-под коровки,– стала перечислять Тома, – сметанки, молочка парного, свежих яиц, может, онитут делают простоквашу?

Но в местной лавке не нашлось ничего, даже близко похожегона вкусные, экологически чистые деревенские продукты. На полках лежали хорошознакомые йогурты, пакеты с молоком, банки с консервированной кукурузой изеленым горошком. Вот колбаса и пиво с водкой были представлены, как говорится,в ассортименте.

Услыхав мой вопрос, продавщица затрясла ярко-рыжей головой ссиними прядками.

– Не, в Пырловке никто скотину не держит.

– Вот жалость, – вздохнула я, – мы очень любим молочное.

– Так у меня бери.

– Хотелось бы натурального, домашнего.

Продавщица прищурилась.

– Ступай в Немировку, там продают.

– Это далеко?

– В двух шагах, если мимо бирюка идти, – пояснила она, – пошоссе дольше выйдет. А вдоль оврага шмыганешь, и вот она, Немировка.

Я вернулась туда, где уже побывала утром, миновала избушкупьяницы Миши и двинулась по тропинке. Внезапно тело пронзила острая боль. Яохнула и схватилась за плечо. Пальцы стали красными. Под ногами лежал комокгазеты. Я наклонилась, подняла его и пришла в ярость. Кто-то швырнул в менянечто вроде громадной железной гайки, предварительно завернув ее в обрывокгазеты. Я машинально развернула смятую бумагу и снова увидела косо сделаннуюнадпись. «Спасите, убивают!» Полная гнева, я зашагала к дому бирюка. Сейчаспосмотрим, что за шутник там проживает.

Помня о том, как мужики напоролись на капкан, я, даже невходя во двор, решила проявить осторожность: схватила валявшуюся неподалеку отзабора палку и двинулась вперед, тыча ею перед собой. Забор у Федора былкрепкий и достаточно высокий, калитка железная, без ручки и глазка, звонка туттоже не нашлось.

Я стала бить ногой в калитку, но со двора не донеслось низвука.

– Откройте! – завопила я.

В ответ тишина.

– Немедленно впустите!

Молчание.

Обозлившись еще больше, я огляделась по сторонам, увиделавблизи раскидистое дерево, ветви которого свисали над участком Федора, и,недолго думая, вскарабкалась на него. Это сейчас я – набирающий обороты автордетективных романов, но воспитывала-то меня улица, и я еще не растеряласоответствующие навыки.

Двор был пуст. Выглядел он не таким заброшенным, как у Ани,но и ухоженным его не назовешь.

– Эй, – заорала я, – а ну, выходи! Смотри, как ты менягайкой ушиб, до крови.

Продолжая кричать, я поднялась на крыльцо и обнаружила надвери железный навесной замок самых устрашающих размеров. Усмехнувшись, яприсела и пошарила под крыльцом. Подавляющее число деревенских жителей прячеттам запасные ключи. Но здесь под ступеньками мои руки ничего не нащупали. Решивне сдаваться, я обошла вокруг избы. Частенько сельские дома имеют второй вход.Отчего я не ушла, поняв, что избушка заперта снаружи? А кто, по-вашему,швырялся гайками? Нет, внутри есть человек!

Черного хода не существовало. Я приблизилась к окну ипопыталась заглянуть внутрь. Тщетно, взгляд наткнулся на задернутые гардины.

– Эй, – крикнула я, – вы где?

– Помоги, – прошелестело сверху, – спаси, убивают.

Я задрала голову и увидела круглое окошко под самой крышей.

– Кто там? – завопила я.

Сверху спланировал кусок газеты, крупные, пляшущие буквы,написанные карандашом на полях, слились в фразы: «Я на чердаке. Лестницавнизу».

Чуть поодаль и впрямь стояло шаткое сооружение, сбитое изтонких палок. Не раздумывая долго, я передвинула лестницу так, чтобы онадостигала окошка, и резво полезла вверх. На середине пути мне стало страшно, ноне отступать же от намеченной цели, тем более что сверху периодически доносилсятихий, словно шелест травы, голосок: «Помоги».

Наконец руки уцепились за край окошка.

– Откройте, – постучала я по стеклу.

– Помоги, – долетело из форточки.

– Распахните окно!

– Помоги.

Делать нечего, пришлось снять с ноги босоножку и ударить еюпо давно не мытому стеклу. Голову я на всякий случай втянула в плечи, но, кмоему удивлению, на меня не посыпалась груда осколков. Отчего-то стекло, почтицеликом вылетев из рамы, упало внутрь чердачного помещения. Я заглянула вобразовавшуюся дыру. Непосредственно у моего лица оказалась кровать, на которойсидела взлохмаченная, худая девушка. Увидев меня, она вскрикнула:

– Помогите!

– Ты кто?

– Мила.

– Что здесь делаешь?

Девушка заплакала и бессвязно залепетала:

– Федор… убить… спаси…

Поняв, что у нее сейчас начнется истерика, я быстро сказала: