Измена. Я тебя (не) прощу - Ольга Игонина

в порядке. Даже те, что заводил мне папа, не заблокированы. Деньги в целости и сохранности. Завожу виртуальный счет, перевожу все финансы на нее, так надежнее.

Если жить по финансам, то у меня есть полгода безбедного существования.

“Мам, а как ты мой номер нашла? Я же тебе уже не дочь. Не помнишь, что я сделала по твоей милости? А как ты меня выставила из дома?” Алинка кричит, видимо, мама решила действовать через нее. Сестра не соглашается меня позвать. Проходит две минуты. Как я понимаю, одна из сторон не выдержала, бросила трубку, а Алинка теперь докручивает разговор сама с собой. Кричит обрывки фраз, которые мне не говорят не о чем.

Что же я такая проблемная? Почему столько всего вокруг меня? Может, правда, нужно быть немного терпеливей, на что-то закрыть глаза. Но вот эта нетерпячка…

Я даже родилась сильно недоношенной. Мама часто напоминала мне, что даже в декрете нормально не побыла. На второй день в роддом укатила. И все потому что я не умею ждать. Да, и снова всем проблемы принесла. Тогда-то я не могла их решать сама, а сейчас? Пока тоже не умею, но придется научиться. Так же в спешке, как будто меня снова родили, только уже в новую жизнь и выжить — теперь моя задача.

Ложусь. Снова накатывает волна боли. Где сейчас Артур? Он со своей любимой? Он сейчас ее обнимает? А если они спят в нашей кровати.

Мы как-то с девчонками обсуждали, что будет, если узнаем, что муж изменяет. И я, как всегда, та самая в “белом пальто на табуреточке” сказала, что, во-первых, мой никогда не изменит. Во-вторых, ну, если прям вдруг что, отпущу и страдать не буду. А про себя тогда еще подумала, что если я увижу рядом с Артуром чужую женщину, то умру в ту же секунду. Наивная. Вот Вселенная мне и показала, что “пальтишко” пора снимать.

Как же больно! Больно еще оттого, что нужно носить маску, никому нельзя сказать, что внутри. Для Алинки — я сильный, хоть и младший в семье, войн, обидчика уничтожу. Для родителей я хладнокровная сучка, которая готова разрушить и свою семейную жизнь, и родительский бизнес, и снести еще что-нибудь, что по пути следования попадется. А я девушка, которая еще плохо понимает, как со всем этим багажом жить.

Мне сейчас хочется только одного — громко оплакать мою жизнь, выпустить эмоции, орать до хрипоты. Как угодно заглушить ту черноту, которая, как дырка на капроновых колготках расплывается во все стороны.

А еще ребенок! Я себя-то прокормить пока не могу, а что я могу дать ребенку? Любовь, заботу, внимание, защиту, — проговариваю вполголоса, загибаю пальцы.

— Ангелин, — сестра стучится в дверь. — Ты как?

— Справляюсь по чуть, — хотя сама пока не понимаю, как я.

— Ты меня дослушай, ладно. И решение за тобой, я тебя ни к чему не подталкиваю, просто, как один из вариантов.

Что-то мне уже не нравится это начало разговора. Киваю Алинке в ответ, другого варианта у меня собственно все равно нет.

— У тебя какой срок? — сестра смотрит в глаза, чувствую себя, как на допросе.

— Около шести недель.

— Он от Артура? — кивает на живот.

— Конечно. Ты меня в неверности подозреваешь? — говорю с улыбкой, как будто шучу. А внутри разгорается вулкан.

— Ты не подумай. Вернее, подумай. Срок у тебя крохотный. Может, и не нужен тебе отпрыск от этого полудурка? Тебе даже на операцию ложиться не надо будет, таблетку выпила и все.

— Ты мне предлагаешь избавиться от ребенка? — чувствую, как кровь приливает к ушам и щекам. Не верю, что вслух произношу эти страшные слова.

— Я тебе вариант выживания подкидываю. Ты даже не представляешь, как предки разозлятся, если узнают, что из-за своей выходки они остались без наследника.

— Алина, мой ребенок — не оружие для мести. Я его никому не отдам. Очень странно, что тебе пришла в голову такая идея, — смотрю на сестру, что у нее в голове твориться.

— Ты новую жизнь начнешь, с нуля. А так всю жизнь смотреть на продолжение этого дебила. А если ребенок его копией во всех смыслах будет, как ты с этим жить будешь? — Алинка брызжет слюной. Не зря Севка говорит, что сестра очень похожа на отца. Если ему нужно кого-то продавить, он как бульдозер пройдет по человеку и его мнению.

— Я устала. Мое решение относительно ребенка принято.

Алинка психует, выходит из комнаты.

Да уж, жилье и работу придется искать скорее, чем я думала.

Но у меня есть я, и есть мой ребенок. А вместе мы обязательно справимся.

Встаю, подхожу к окну. В сумерках видно уже не очень. Присматриваюсь к желтому пятну на улице. Это какой-то парень в яркой куртке катает коляску по кругу. Кому-то повезло.

Стук в дверь.

— Ангелин, прости, — заходит сестра в слезах. — Я дура, просто тебе позавидовала. Ни на какой аборт я тебя не толкаю, и не пустила бы.

Вот это метаморфозы жизни.

— Алин, чему завидовать? — от удивления начинаю улыбаться.

Сестра проходит в комнату. Садится на кровать. Вижу, что ее что-то сильно гложет внутри.

— Родители разрешили тебе родить, — ледяным голосом. Алинка смотрит мне в глаза. — А мне нет. Я от Севки беременная была, мать даже слушать ничего не захотела. В клинику потащила. Я не смогла себя защитить, — начинает рыдать, закрывает лицо руками.

Вот это секретики нашей семьи. Сажусь к сестре, обнимаю ее. Сколько же всего интересного мне предстоит узнать…

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​Глава 12. Артур

— Артур, тебе домой пора, — Каринка хочет от меня откреститься. Собирает пустые тарелки.

— А я к тебе жить перееду. Ты не рада? Брат твой против не будет? — наигранно улыбаюсь. — Он сказал, что ты страстная, пылкая, горячая. Это чем-то нездоровым попахивает.

— Дебил. Вали домой, у тебя есть жена, чтобы нервы ей трепать. Нам с сыном этого делать не надо.

Карина хватает меня за рукав, тянет к двери. Ненавижу, когда со мной так обращаются, я что животное. Перехватываю руку, прижимаю Карину к стене. Второй рукой хватаю за подбородок. Давлю сильно. Вижу, что больно, из ее карих глаз текут слезы, но не единого звука.

— Если ты думаешь, что я все схваю, то сильно ошибаешься. Очную ставку хочешь? Номера машины твоего кобеля у меня на регистраторе видно, пять минут делов, чтобы все его грязное белье достать. И если ты мне врешь, ты увидишь совсем другого Артурчика.

Облизываю ее щеку.

— Отпусти, — в