Дело Локвудов - Джон О'Хара

— Я не маклер. Пожалуйста, не путай меня с ними.

— Нетрудно спутать. Ты рассуждаешь, как маклер. Откровенно скажу: не люблю я фондовой биржи. Не люблю опасной игры. Хорошо бы найти два-три предприятия и вложить в них капитал. Приобрести пакет акций по той цене, какой они стоят, и держать их лет двадцать — тридцать. А платить за них деньги, которых они не стоят, я не хочу. Слишком на многое взвинчены цены. Но я, к сожалению, не в силах противостоять соблазну и потому продолжаю покупать.

— Ты не больше меня противишься легкому заработку.

— Боюсь, что так. В душе я скряга. Противно только платить по пятьдесят долларов за пятнадцатидолларовые акции. Кстати, как там сегодня дела?

— На бирже? Вот, смотри. «Эллайд кемикл» — сто двадцать четыре, «Братья Додж» — двадцать два с половиной, «Америкэн рэдиейтор» — сто восемь, на два пункта ниже. «Йеллоу трэк» — двадцать семь с половиной.

— Ясно, — сказал Джордж Локвуд. — Где ты встречаешься со своими приятелями?

— У Рэя в конторе. Обед он велел принести туда. Если ты идешь, мне придется позвонить ему. Ну, как?

— То, что я скажу, им не понравится.

— А ты молчи или не ходи совсем.

— Ладно, помолчу и послушаю. Для разнообразия, — сказал Джордж Локвуд.

Пенроуз Локвуд попросил свою секретаршу позвонить секретарше Рэя Тэрнера и сказать, что на обед к ним придет еще и мистер Джордж Локвуд.

— Как Джеральдина? Она ужинала у нас на прошлой неделе. Ты знаешь, наверно.

— Да.

— Уилме показалось, что она выглядит немного усталой.

— Она действительно устала. Закупала мебель для нового дома. Как Уилма?

— Хорошо. Может, поужинаете у нас как-нибудь? Сколько ты здесь пробудешь?

— С неделю. Пришлось мне удирать из Шведской Гавани.

— Как так?

— Какой-то деревенский парнишка убился, черт побери, на моей территории.

— Когда?

— Вчера. Вчера во второй половине дня. Дом закончили, последние плотники-итальянцы наконец уехали, и я возвратился домой. Попил чаю и только хотел принять ванну, как позвонил сторож. Мальчишка упал с дерева на стену и напоролся на две пики.

— На пики?

— У меня там сверху торчат пики. Ну, он на них а упал.

— Ужасно. Сколько ему было лет?

— Тринадцать — четырнадцать. Из большой семьи. Сын фермера по имени Зенер. Я ни в чем не виноват. Мальчишка залез ко мне на территорию — может, высматривал, чем бы поживиться. А я сбежал из Шведской Гавани, чтобы не отвечать на вопросы и не присутствовать на следствии. Разговаривал с Артуром Мак-Генри — с юридической стороны у меня все в порядке. Но я стараюсь не иметь никаких дел с местными горожанами. Знакомство поддерживаю, но фамильярных отношений с бакалейщиками и с прочей публикой такого рода всегда избегаю. Мне не хотелось разговаривать с репортерами и отвечать на вопросы следователей. На это у меня есть адвокат. Между прочим, Джеральдина ничего не знает, так что ей — ни слова.

— Разумеется.

— Еще воспримет это как дурное предзнаменование. Ты ведь знаешь Джеральдину.

— Она все равно узнает.

— Но не сразу. Если я скажу ей потом, она не будет так потрясена. Если б она узнала вчера вечером, то почти наверняка сказала бы, что не станет жить в этом доме. Проклятие на дом Локвудов.

— Ты так это называешь?

— Нет, конечно. Но в представлении других это выглядит так. Романтизируют злосчастную историю с воришкой. О чем ты задумался? Не нравится, что я назвал его воришкой?

— Да нет, наверно, так оно и было, — ответил Пенроуз Локвуд.

— Тогда что же гложет тебя? В мыслях ты блуждаешь где-то очень далеко отсюда.

— Нет. Я совсем рядом. У меня своя проблема. Ничего похожего на твою, но проблема.

— Могу я помочь?

— Думаю, да. Ты всегда был сообразительней меня по части женщин. Может быть, ты подумаешь за меня. Сам-то я, кажется, думать разучился. По крайней мере, об этом. И из-за этого не могу думать ни о чем другом.

— Попробуем, Пен.

— Только не называй меня братишкой.

— Но мысленно-то можно, я думаю? Я хочу помочь. Не так уж много на свете людей, которым я хотел бы помочь. Итак, у тебя есть подруга.

— За всю совместную жизнь с Уилмой, а женаты мы с ней более двадцати лет, я никогда не изменял ей. Бывали моменты, когда, как мне кажется, я мог завести роман и один раз уже почти завел. Это было во время войны, на Лиг-Айленде, где стояла наша часть. Девушка, вернее женщина, из Филадельфии, жена одного моего знакомого, которого ты не знаешь. Но мы оба поняли, что это — только блажь, потому что в глубине души она любила своего мужа, а я — Уилму. И мы перестали встречаться. Сейчас, когда я об этом думаю, я вижу, что между нами не было ничего такого, за что ее муж или Уилма могли бы быть в претензии. Мы просто любили беседовать. За все время знакомства я поцеловал ее только раз, и после этого мы поняли, куда это может повести. Мы сразу же порвали отношения.

— И ты ни разу с ней не переспал?

— Я же сказал тебе. Поцеловал ее единственный раз — и только. Я не такой, как ты, Джордж.

— Откуда ты знаешь, какой я? Продолжай.

Пенроуз Локвуд встал и подошел к окну. Но взгляд его был устремлен не на дома деловых кварталов Нью-Йорка, а в свое прошлое.

— Три года назад или чуть раньше я встретил молодую женщину. Ей немногим более двадцати лет. Красивая. Достаточно умная. Образованная. Кажется, из хорошей зажиточной семьи. Не из Нью-Йорка. Мне приходилось видеться с ней довольно часто, и постепенно, не отдавая себе в этом отчета, я начал испытывать к ней влечение. Видимо, здесь сыграло роль то, что мы часто виделись. Красивая молодая девушка — таких тысячи работают в Нью-Йорке, — на них обращаешь внимание (потому что они хорошенькие) и тут же забываешь об их существовании. И вот, встречаясь с ней повседневно, время от времени перекидываясь парой слов, я перестал смотреть на нее как на безымянную хорошенькую девушку и скучал, если подолгу не видел.

— Привычка.

— Конечно, — согласился Пенроуз Локвуд. — Как ты, наверное, догадываешься, она работала в одном из здешних финансовых учреждений. Однажды после работы я подвез ее на такси домой. Время у меня было свободное, и я зашел к ней.

— Это случилось три года назад?

— Собственно, уже почти четыре. До того дня в наших отношениях не было ничего личного. Она была для меня мисс такая-то, а я для нее — мистер Локвуд. — Он отошел от окна и сел в просторное вращающееся кожаное кресло, сложил руки на груди и вперил взгляд в свои ботинки. — Это необыкновенная женщина. Несмотря на свои двадцать три года, она уже была замужем, развелась и теперь живет снова под девичьей фамилией. Ее муж был профессиональный картежник в одном из городов Запада, но узнала она об этом лишь когда они отправились в свадебное путешествие в Саратогу. Когда она поняла, что у него за друзья, он признался, что лгал ей. Никаким продавцом облигаций он вообще не был, а был самым что ни на есть профессиональным картежником. Не прошло и года, как она устала от такой жизни. Переключиться на другое занятие он не захотел, сказав, что уже поздно. Тогда она ушла от него, но он не пошел на конфликт. Ему было под сорок, он уже сменил трех-четырех жен, но и скрыл это от нее, а при регистрации брака дал о себе ложные сведения. Поэтому естественно, что он не хотел поднимать шума и довольно охотно дал ей развод. После развода она не захотела возвращаться в свой родной город к родителям и поступила на курсы стенографии и машинописи. Квалифицированной стенографистке с ее внешностью и умом нетрудно найти в Нью-Йорке работу. Кроме того, она три года училась в университете, что ставило ее значительно выше обычных стенографисток, и поэтому ее назначили старшей в группе.