Прожорливое время - Эндрю Джеймс Хартли

Дворик был крошечный, квадрат непокорного газона, ограниченный древними кустами роз, росших уже тогда, когда Томас здесь поселился, отгороженный от соседей бирючиной и остролистом. Тут было тихо и спокойно. Найт сидел на шатком крыльце со стаканом в руке и слушал крик совы, обосновавшейся на вязе в дальнем конце дворика, его главной достопримечательности. Здесь, в зеленой прохладной тени, ему казалось, что город остался за тысячу миль. Томас подозревал, что он ждет этих моментов с таким же нетерпением, как его ученики мечтают о лете.

«Господи! — подумал он. — Какой день…»

Невозможно было поверить, что все это — мертвая женщина, поминальная служба, Эсколм и его немыслимые утверждения — произошло в течение последних двадцати четырех часов. Даже меньше, если точнее. Такое казалось жутким, нереальным.

«Настанет день, самый обычный, приедет Куми, мы будем сидеть в тишине и наблюдать за совой. Затем в субботу утром отправимся в город и позавтракаем в кафе „У Лулы“. Куми, как всегда, закажет яичницу с сыром, мы побеседуем о книгах, которые читаем, после чего отправимся гулять вдоль берега озера…»

Томас не обращал внимания на звук до тех пор, пока до него не дошло, что он слышал его по крайней мере трижды. Это было слабое, краткое позвякивание, вроде крохотного колокольчика. Найт прислушался, и звук раздался снова.

«У соседа звонит музыкальный флюгер?»

Только если он установил его совсем недавно, к тому же ночь была безветренная.

Томас постарался сосредоточиться и определить, откуда исходит звук. Перезвон прозвучал опять, и Найт понял сразу две вещи. Звук доносился из прохода между живой изгородью и домом. Это были шаги, хотя учитель английского не мог взять в толк, почему они сопровождаются странным позвякиванием.

Томас очень медленно поставил стакан. Звук прекратился. Найт тихо встал и прислушался.

Ничего.

Он напрягся, затаил дыхание, склонил голову набок и вслушался в тишину.

По-прежнему ничего.

Тут звук раздался снова, на этот раз приглушенный, но так же близко. Если это были шаги, значит, тот, кто крался вдоль дома, ступал очень осторожно. Быть может, он знал, что хозяин сидит на крыльце.

Ближайший телефон находился на кухне. Томас оглянулся вокруг. На крыльце не было ничего, кроме старого кресла-качалки и обшарпанного деревянного стола, который он уже давно собирался выбросить, да все никак не доходили руки. Больше всего походил на оружие стакан с виски.

«Да, лучше не придумаешь. Потому что убийца, возвратившийся на место преступления, выскочит из кустов, размахивая рюмкой для коньяка…

Заткнись и слушай».

Пронзительный металлический звон прозвучал опять, на этот раз настолько близко, что Томас различил другие обертона, сопровождавшие его: шелест ткани, едва уловимый скрип обувной кожи, малейший намек на дыхание.

Звуки приближались.

Если забежать на кухню, можно будет воспользоваться телефоном или схватить нож. Не отрывая взгляда от темного треугольника зелени, где всего в пятнадцати ярдах начинался проход вдоль дома, Томас медленно сделал шаг вбок к двери на кухню. Затем еще один.

Он проверил дверь. Она была не заперта, но решетка закрыта, чтобы не пускать в дом ночных насекомых. Найт шагнул к ней, затем снова устремил взгляд на проход. Лампа освещала только крыльцо. Тот, кто пробирался вдоль дома, мог выйти во двор, оставаясь практически невидимым. Томас уставился на тень за изгородью, большое черное пятно высотой примерно с человека, не уверенный в том, было ли оно там прежде. Он поймал себя на том, что мысленно перебирает растения, посаженные вдоль изгороди, пытаясь вспомнить, нет ли среди них такого большого, чтобы отбросить подобную тень.

Новый звук. На этот раз не металлический звон, а хруст гравия под подошвой.

Томас сделал еще один шаг к кухне. Телефон его больше не устраивал. Вызванная по нему помощь подоспеет слишком поздно. Найту нужно было оружие. Нащупав левой ладонью решетку, он стал искать ручку. Она ходила туго, потому как требовала смазки еще несколько недель назад. Томас нажал на нее, по-прежнему глядя на темное пятно за изгородью. Сначала ручка не шевелилась, затем повернулась с громким щелчком, дверь вздрогнула и со скрипом распахнулась.

Томас вздрогнул от этого шума. Во дворе внезапно наступила абсолютная тишина, затем снова раздалось позвякивание, на этот раз более громкое и отчетливое, за ним последовало другое, третье.

Неизвестный, кем бы он ни был, уносил ноги.

Отпустив дверную ручку, Томас спрыгнул с крыльца, двумя большими шагами добрался до прохода и побежал.

Если во дворе было просто темно, то в проходе, загороженном домом и укутанном разросшимся кустарником, царил практически непроницаемый мрак. Его собственные гулкие шаги заглушили все остальные звуки, которые мог издавать неизвестный, и Томас, переполненный нервным возбуждением и злостью, не смог осмыслить то, что произошло дальше. Он услышал еще одно слабое металлическое позвякивание, затем слишком поздно осознал, что человек в темноте остановился и обернулся, готовый его встретить.

Наскочив с разбега на неизвестного, Томас основательно получил кулаком в подбородок. Он так и не увидел атаки, на которую набежал с такой силой, что голова отлетела назад, а ночная темень словно озарилась белой вспышкой молнии. Для того чтобы остановить такого крупного мужчину, как Найт, требуется хороший удар, но этот как раз был таким. Отлетев к стене, Томас постарался сохранить равновесие, но крепко схлопотал ногой в живот. Сквозь шок и боль он услышал тихий звон металла на ботинке, попавшем в цель, после чего осел на землю, стараясь сделать вдох, мысленно крича от ужаса, поскольку воздух упрямо не шел в грудь. С пустыми легкими Найт повалился, не замечая ничего, кроме отчаянной агонии своего тела.

Вероятно, он лишь несколько секунд пролежал без дыхания на бетонной дорожке, но этого времени хватило, чтобы нападавший скрылся, не переходя на бег. Томас слышал удаляющиеся позвякивающие шаги и ощущал лишь немую злость на себя самого за собственную бестолковость. Позднее он испытал облегчение, что убийца — если это действительно был он — не вернулся и не сделал с ним то, что сотворил с той женщиной. В конце концов, Найт ничем не смог бы ему помешать.

Он позвонил куда следует и, когда приехал полицейский в форме, рассказал ему о случившемся. Говорить было особенно не о чем, и единственная существенная подробность — что у нападавшего на обуви были колокольчики — не произвела на копа никакого впечатления.

— Когда человек в стрессе, ему кажется, что он слышит самые разные странные звуки, — сказал тот. — Особенно если он выпил.

— Но вы это отметьте, хорошо? — попросил Томас.

— Колокольчики… на… обуви, — записал полицейский. — Вы довольны?

— Конечно, — сказал Найт, сознавая, что от этой подробности не будет никакого толка.