День из чужой жизни - Дарья Кожевникова

— Вообще-то, вы знаете, я на диете, — призналась я, в то же время незаметно (надеюсь!) втягивая ноздрями аппетитные запахи (черт, жрать-то как хочется!).

— Похвально, — одобрил следователь. — Но диета, как и все плохое, должна хотя бы иногда сменяться чем-то хорошим. К тому же стол совсем не ломится от яств, так что опасность серьезно впасть в грех чревоугодия вам не грозит.

Ну, что было на это ответить? К тому же после всех своих сегодняшних стрессов аппетит у меня разыгрался, как у целого стада раздразненных крокодилов, — того и гляди, слюна на стол закапает. Так что села я, не особо выпендриваясь, и принялась уничтожать котлеты с картофельным порошковым пюре, стараясь при этом не урчать от жадности. А после ужина мы пили еще чай с печеньем, приправленным чувством неловкости с моей стороны — ведь, по идее, это мне, хозяйке, нужно было бы угощать гостя, а не сжирать половину его запасов. Но когда и чай был выпит, неловкость уступила место другим, более насущным чувствам. Сразу после того, как молчаливо ужинавший следователь снова заговорил, возвращая меня, совершенно потерявшую от избытка событий ориентацию в происходящем, к недавним событиям.

— Ну а теперь, Людмила Ивановна, давайте оставим на время вашего мужа в покое, и вы мне расскажете, как можно подробнее, о том, что с вами произошло по дороге домой.

— Ох! — выдохнула я для начала вместо предисловия. Уж очень свежи и красочны были воспоминания! Для тех, кто любит экстремальные ощущения — самый, так сказать, кайф, но я-то к таким не отношусь. Однако человек ждал моего рассказа, а не симфонии из ахов и охов, и я собралась-таки с духом, выложив ему все, как он незадолго до этого выкладывал мне котлеты со сковородки. Не знаю, правда, получил ли он от моего рассказа такое же удовольствие, как я от его котлет, но описанные мною события его явно заинтересовали. Выслушал он меня очень внимательно, даже не улыбнувшись при описании сцены омовения кефиром, потом задал несколько уточняющих вопросов о том, как выглядели эти парни. Ну а после, согласившись с тем, что им был известен не только мой внешний вид, но и адрес, он сказал:

— Я думаю, что именно эти ребята и побывали здесь, в вашей квартире, перед тем как подкараулить вас на улице. Напрашивается вывод о том, что они здесь что-то искали, но, не найдя, решили выпытать нужную им информацию у вас лично.

— Информацию? — неподдельно удивилась я. — Да о чем меня можно спросить? Разве что о способе борьбы с тараканами, которых мне удалось-таки вывести, несмотря на то что меня ими через вентиляцию регулярно обеспечивали соседи.

— Нет, такое их вряд ли интересует, — усмехнулся он. — Я вот думаю, может, ваш муж в ваше отсутствие заходил к вам и что-то спрятал в вашей квартире? Ключи ведь у него были.

— Как вы догадались? — удивилась я.

— А как они иначе могли пробраться к вам, не взломав дверь? — ответил он вопросом на вопрос. — Только открыв ее ключами, которые раздобыли у вашего мужа. Замок открыт без всяких повреждений. Я ведь все тут осмотрел. Думал, может, пальчики какие-нибудь найду. Но нет, ребята были в резиновых хирургических перчатках. Следы талька остались, а вот больше ничего. Кроме беспорядка, естественно.

— Да уж, убирать мне теперь придется все выходные, — вздохнула я. И тут же подумала, что делать-то все равно нечего. А так хоть старье какое-нибудь выброшу из дома, разбирая вещи.

— А у вас с мужем были дома излюбленные места, куда вы предпочитали прятать всевозможные ценные предметы? — поинтересовался следователь. — Просто я подумал: если ваш муж пришел сюда и действовал в спешке, то он мог, следуя многолетней привычке, спрятать нечто как раз в одном из таких мест.

— Да у нас оно всего одно, потому что слишком много ценностей у нас в доме никогда не водилось, — ответила я и пошла к шифоньеру, попутно подбирая все то, что оказалось у меня на пути, но не на своем положенном месте. — А теперь и подавно нет. Украшения я дочке давно отдала, а деньги теперь на карточке.

Вместе со следователем мы обследовали мой домашний «сейф», валяющийся теперь на полу, и убедились, что, несмотря на сохранение его тайны (ну кому взбредет в голову лезть в старую бабушкину фетровую шляпку, да еще шарить там под подкладкой?), ничего нового в нем не добавилось. То есть как не было ничего, так и продолжает не быть. После того как мы все это выяснили, мне оставалось только вздохнуть:

— Ничего!

— Вижу! — Следователь поднял валяющиеся на полу документы, не имеющие ценности для посторонних и просто вытряхнутые из старого кейса. — Но что же они могли тут разыскивать?

— Хоть убейте, не знаю. А то, может, и сама бы отдала, чтобы только мне здесь такой бардак не устраивали.

— А когда вы последний раз виделись с мужем?

— Виделись — это, в смысле, встречались лицом к лицу? Давно. Месяца два тому назад, а может, и больше. Кроме этого, я его только иногда видела издали, но это же, как я понимаю, не в счет?

— Не в счет, — согласился следователь. — Ну а в ваше отсутствие он домой не заходил? Не замечали?

— Если бы заходил, то я непременно бы заметила, потому что уж где-нибудь он при этом да насвинячил бы, без этого не ушел. Дело в том, что он человек неряшливый и элементарно либо на ковре бы натоптал, либо тапочки расшвырял по прихожей. Так что нет, он не заходил.

— И не звонил вам? — не сдался дотошный человек (впрочем, за котлеты можно еще и не такое стерпеть!). — Ну, или там писал эсэмэс?

— А вы бы стали звонить и писать своей бэушной жене и вообще вспоминать о ней, имея под боком свежую девочку? — невинно поинтересовалась я.

— Ну… — кажется, он слегка растерялся. — Не знаю, не был в такой ситуации.

— А что тут бывать? Тут и представить нетрудно. Всем новым ведь как раз для того и обзаводятся, чтобы от старого отказаться. Я, как товар с истекшей гарантией, могу вас совершенно точно в этом заверить.

— Знаете, Людмила Ивановна, — он задумчиво, как-то по-новому осмотрел меня, прежде чем продолжить: — Простите за неловкий комплимент, но антиквариат сегодня в мире ценится куда выше новехонькой ширпотребной штамповки.

— Как выяснилось, мой муж не входит в число любителей антиквариата, — грустно улыбнулась я. — Так что виделись мы, только когда документы на развод подавали. И все. Больше у него не возникало желания со мной увидеться. Ну а о моих желаниях можете даже и не спрашивать, они все равно ничего не значат теперь. — Ой, чего-то меня понесло не в ту степь! Надо же, в меланхолию ударилась после сытного ужина! Это при всем при том, что, говорят, еда, наоборот, поднимает настроение.

Впрочем, господин Паров не дал мне зациклиться на грустных мыслях. Ничего не говоря, он просто взял и поцеловал мою руку. Честно скажу, такое в моей жизни случилось впервые! Волшебное чувство! Всю меланхолию сразу будто веником смело. Я благодарно улыбнулась мужчине. Именно так: мужчине, а не следователю. А как следователю мне очень захотелось ему помочь, поэтому я пообещала: