Медицинская академия им. Макоши. Спецкурс - Елена Кутузова

Суета оглушила, я даже забыла, что нужно выходить. Очнулась от чувствительного толчка в спину. Кирилл недовольно буркнул:

— С дороги, салага! — и рванул в людскую круговерть.

— Степан, я привел своих! — Павел Семенович пробился к столу. Мужчина за ним поднял голову:

— Те же?

— Плюс Бересклетова Антонина. Первый курс.

Мужчина устало кивнул и повернулся к заведующей. Та уже просматривала записи.

Мамочки! Да это же береста!

Небольшие кусочки покрывали стол, на них что-то корябали острой палочкой, а потом написанное отправлялось в корзинку.

К столу скользнула девушка. Тонкая, худенькая, в белой рубахе до пят и венке из листьев в распущенных волосах. Подхватила корзинку и… исчезла.

— Пойдем! — куратор поймал меня за руку и поволок к выходу, а я все оглядывалась. — Что, берегинь никогда не видела?

Ответить не успела: дверь распахнулась и я застыла, не смея даже вздохнуть.

Зарево гигантского пожара достигало затянутого дымом неба. Багровые языки пламени метались в поисках добычи. Деревья, дома, заборы… Пылало все!

В горле запершило — запах гари пропитал даже воздух.

— Скорее! — Павел Семенович потащил меня вперед.

Повсюду на расстеленных покрывалах лежали люди. Кто-то кричал от боли, кто-то выл по-звериному, а кто-то молчал, и это было страшнее всего.

Обгоревшие тела, обуглившаяся одежда… Я выхватывала ее странность, но не обращала внимания: ужас, творившийся вокруг, был важнее. Он казался осязаемым, густым, как черный жирный дым вдалеке.

— Сиди здесь! — Павел Семенович толкнул меня на большой чурбан. — Смотри, запоминай, а главное — никому не мешай! Кирилл, со мной! Остальные — к бригаде!

Ребята рванули к группе одетых в синие комбинезоны врачей. Расхватали сумки и тут же растворились среди людей.

Я осталась одна.

Какое-то время оглядывалась, не понимая, что происходит, потом шум в ушах сложился в слова, а люди перестали беспорядочно мельтешить, оказалось, у всех передвижений есть своя цель.

Прямо на земле расстилали покрывала. Люди в грязных от копоти и крови рубахах подтаскивали раненых и, освободив носилки, снова убегали вдаль.

Между пострадавшими плавно скользили девушки в длинных рубахах и юбках чуть ниже колена. Их измазанные в крови передники давно потеряли белизну.

Было в этих нарядах что-то знакомое, словно я уже видела все это. Осталось вспомнить, где и когда.

Понимание пришло внезапно, стоило кинуть взгляд ноги раненого, которого как раз пронесли мимо. Лапти! Не узнать их — невозможно даже такому профану, как я.

Стоп, это что? Прошлое?

Мамочка-а-а! Как же хочется домой, в свою комнатку, под одеяльце! И чтобы никакого открытого огня в печке!

— Ох, бяда-бяда! — раздался то ли стон, то ли всхлип.

Рядом возник мужичок. Невысокий, мне по плечо. В лохматых волосах запутались листья, а борода отливала болотом. Пронзительные зеленые глаза смотрели на меня не мигая.

— Бяда какая! Огневушки пляски затеяли, расшалились, никого не слушают! Так, глядишь, весь лес мне спалят! Ты, девонька, Бабу Ягу не видела? Если кто и поможет, так только она…

— Не-е-ет…

Мужичок как-то грустно посмотрел и ушел, продолжая причитать об огневушках, погибшем лесе и Бабе Яге.

Понять, что это было, не дали. Сильный толчок в лечо заставил вскочить.

— Ты! — в лоб уперся палец. — Откуда?

— Академия Макоши, — все, что сумела выдавить.

— Спецкурс? — врач сунул мне оранжевый ящик, — Не отставай!

О том, что куратор велел ждать здесь, сказать не успела, пришлось бежать следом.

Я очень старалась не смотреть на раненых. Влажно блестящие ожоги, одежда, спаянная с кожей… Коричневые струпья, а главное — запах. Никогда не забуду вонь паленого мяса!

— Помогай! — рявкнул врач. В руках появились ножницы и коробочка, в которой лежали клубки: черный, красный, желтый и зеленый. — Код — черный!

Я не сразу поняла, чего он хочет. Врач раздраженно выхватил ножницы и отрезал кусок нитки, после чего закрепил его на запястье едва дышащего человека. И кинулся к следующему.

— Желтый! Асептическая повязка и охлаждающая мазь на первую степень. Ну же!

Накатило оцепенение. Я видела бегущих людей, раненых, врачей, старающихся оказать помощь. Смотрела на девушек в рубахах и поневах. Все как в замедленной съемке. И я не понимала ни слова!

Было очень страшно.

С одной стороны — стонущий от боли человек. С другой — желание бежать. Бросить все и бежать прочь. Не видеть. Не слышать. Не обонять!

— Да не стой истуканом!

— Первый день на спецкурсе, — Кирилл забрал ящик и присел на землю перед больным. Миг — и на руке красуется желтая нитка. А потом на кожу наносится спрей и какая-то мазь из глиняной баночки. Я видела такую в том зале, куда мы вышли из учебного класса.

Быстрые, ровные движения спецкурсника завораживали. Он знал, что делать! И делал.

— Что ты здесь забыла, говорю? — до сознания дошел вопль недовольного врача.

— Марш на место, курица. И не путайся под ногами!

Выругавшись, он помчался дальше. Кирилл, чуть пригибаясь под тяжестью двух ящиков, заторопился следом. А я поплелась к своему чурбану.

Он стоял у большого щита, сколоченного из грубо оструганных досок. На нем трепетали под порывами ветра клочки наскоро прибитые куски бересты. Я вгляделась в едва заметные вмятины, но знакомые буквы отказывались складываться в слова.

Рядом раздался вой. Женщина в сбившемся платке осела на землю. В глазах бушевало безумие.

Ее тут же подхватили под руки и оттащили в сторонку. Там, у стола, заставленного плошками и горшками, хозяйничали те, кого куратор назвал берегинями. Одна из них что-то старательно переписывала с кусочка бересты, шевеля губами.

Вокруг толпились люди:

— Матушка, глянь, может, жив мой Соловушка?

— А про Ждана сына Желаны тоже — ничего? Ты уж погляди, не откажи…

Берегиня только кивала, не прерывая своего занятия.

А я снова всмотрелась в линии на бересте.

Теперь было ясно, почему некоторые символы показались знакомыми. Такие буквы я видела на фотографиях в учебнике по истории. Похоже, на этом щите вывешивали списки пострадавших.

Плачь, стоны, надежда, горящая в глазах обступивших стол людей, выматывали душу. Захотелось помочь. Хоть чем! Но в медицине я полный ноль, как и в старославянском.