Vitrum Patrum (Житие Отцов) - Григорий Турский

конец: “Презирая все, чему суждено скоро погибнуть, я обращаюсь к Божественному и к Евангелию, так как не имею желания быть пойманным и запутавшимся в собственных сетях”. В этом отрывке[14] он показывает, что знает многое, но просвещенный ум его отвергает суетное.

Горы земли Овернь — родины святителя Григория (около Ле-Сана).

7. Возвышение в святости на примерах святых

В положенное время[15] он был посвящен в диакона. Был тогда в земле Овернь один человек, который взял дощечку от святой гробницы святителя Мартина, но, когда человек этот по небрежности не воздал должных почестей той дощечке, вся его семья тяжело заболела. Вскоре болезнь еще усилилась, и, не ведая, что может быть тому причиной, человек не искупил своего проступка, пока не увидел во сне кого-то грозного, кто спросил его, почему он так поступает. Мужчина ответил, что не знает, о чем идет речь. “С этой дощечкой, которую ты взял с гробницы святителя Мартина, — был ответ, — ты обращаешься небрежно, потому и навлек на себя бедствия. Иди сразу же и отнеси ее диакону Григорию”.[16] Я убежден, что Григорий уже тогда был достойным священнослужителем, раз святитель Мартин доверил ему сокровище, которое было у его паствы.

Много было в то время в земле Овернь людей, прославившихся на стезе церковного служения, и молодой Григорий навещал их вместе со святителем Авитом или один,[17] чтобы поучиться на примере святости, а позже, возвращая долг взаимной любви, он мог предложить им то, чего, быть может, не доставало им самим. Он чтил в них Христов образ и, поскольку Христа в Его Собственном Образе узреть нет возможности, он видел Его в них, как можно видеть луч солнца, ярко сияющий на вершинах гор. Направляя свои усилия к этой цели, он стремился поэтому или на их примере, или на примере тех, кто раньше их уже отправился на небеса, довести до совершенства все, что могло послужить ко славе Христовой.

7. Святитель Мартин исцеляет его

Среди тех образцов для подражания, в которых, как мы уже сказали, Христос отражается, как солнце на вершинах гор, он выделил прославленного Мартина, который, словно Олимп, возвышается над иными и, будучи ближе к небесному огню, отражает звезды с еще большим блеском, Мартина, в почитании которого поистине объединился весь мир и к которому сам Григорий воспылал горячей любовью. Мартин постоянно у него в сердце и на устах, он повсюду восхваляет его. Но, пока он прилагал все силы душевные к тому, чтобы вести добродетельную жизнь, телесные силы его, как это обыкновенно бывает, ослабели. Причина — та же самая, по которой Даниил, поднявшись после того, как узрел в видении ангела, обнаружил, что тело его ослабело (Даниил 10:8, 16, 17), и проболел много дней. Григорий преуспел в добродетелях, но телесным здоровьем был слаб; лихорадка и сыпь на коже измучили его до такой степени, что он не мог ни есть, ни пить и потерял всякую надежду на выздоровление. Ему оставалось только одно — его непоколебимая вера в Мартина. И он воспылал еще большей, такой сильной любовью к этому Святому, что, хотя над головой его все еще веяло дыхание смерти, он, не сомневаясь, собрался почтить могилу Святого. Его близкие не могли отговорить его от этого, он упорно настаивал, так как жар его тела был не так силен, как жар его любви. После двух или трех остановок, по мере продвижения вперед, болезнь его еще усиливалась. Но даже и тогда ничто не могло сдержать его ревностного желания с прежней верой прибегнуть к помощи Мартина, и во имя Всемогущего он упросил тех, кто хотел отвратить его от этого, доставить его к могиле Святого живым или мертвым.

Ну, что еще сказать? Его доставили еле живого, и благодаря вере своей он получил исцеление, которого чаял. И не только он, но еще один человек из его церковного окружения по имени Арментарий, бывший одной ногой в могиле, тоже вернул свой здоровье благодаря собственной вере. Потому Григорий, возносящий благодарения как за него, так и за себя, вернулся домой удовлетворенный или, скорее, больше чем прежде исполненный любовью к Мартину.[18]

8. Сотворяется чудо, и гордость смиряется

Однажды, когда он ехал из Бургундии в Овернь, поднялась ужасная буря. Воздух спустился в грозовые тучи, небо перестало озаряться вспышками, и раздавались раскаты грома. Все побледнели в ужасе от угрожающей им опасности. Но Григорий, храня полное спокойствие, снял с груди мощевик с мощами святых (ибо всегда носил его) и поднял их к небу, как бы твердо противопоставляя их тучам, и те начали немедленно расходиться в разные стороны, открывая путешественникам безопасную дорогу. Но гордость, так часто паразитирующая на добродетелях, прокралась в душу молодого человека; он возрадовался и своим собственным заслугам приписал то, что было связано только с мощами.[19] Но что ближе к самонадеянности, чем падение? И действительно, лошадь, на которой он сидел, тут же упала, сбросила его на землю, и он ударился всем телом так сильно, что едва смог подняться. Понимая причину этого падения, он старался в будущем всегда побеждать уколы тщеславия и каждый раз, когда Божественная сила делала его своим посредником, приписывал честь не своим заслугам, а силе мощей, которые, как мы уже сказали, всегда носил на шее. И если вы внимательно оцените этот эпизод, то увидите: более достойно восхищения то, что он усмирил свою гордость, а не то, что разогнал облака.

9. Видение света Божией Матери

Григорий был неутомим в молитве, особенно во время ночных часов, посвященных отдыху. Приближался праздник Богородицы. В земле Овернь, в деревне Марсат были Ее мощи.[20] Григорий, который в это время был там, в свободное время, следуя своему обыкновению, пошел тайно вознести молитвы, пока остальные все спали, и, глядя издали на часовню, увидел в ней сильный свет. Подумав, что, наверное, какие-то ревностные молящиеся опередили его, он тем не менее был изумлен, что свет такой сильный, и направился к тому месту, откуда тот исходил — все было объято тишиной. Он пошел искать сторожа этого здания, но в это время дверь сама раскрылась, и, осознав, что место сие посетило Божественное, он с трепетом вошел туда, где вечерню совершали ангелы. Свет, что он видел, находясь снаружи, сразу