Вожделение - Гузель Магдеева

Я не имел права попасть в абы какие руки, мне нужен лучший в своем деле хирург. Я не мог доверить собственную голову человеку, в котором не был до конца уверен. Только тому специалисту, у которого самый высокий процент успешных операций. Таких набралось четверо: двое в России, один в Германии, четвертый в Израиле. Теперь осталось выбрать ближайшую дату.

Но до этого — до этого я хотел заполучить Регину. Мысль о ней не давала покоя, превращаясь в одержимость. Я ее хотел. До одури. До невменяемости, когда холодная расчетливость сменяется обжигающей волной.

Это не было мимолётным чувством, как внезапная симпатия, когда двое встречаются взглядами. Здесь все сложнее, тяжелее. Чувственнее.

Когда она попыталась дать мне отпор в своей квартире… Черт, я глаза закрыл, вспоминая ее горящий взгляд, грудь в вырезе, запах головокружительный. Регина сама не поняла, что сопротивляясь, лишь только больше меня распалила.

Дома мне потребовалось снять напряжение вручную, — стоило только представить ее, как член тут же вставал колом, до болезненного. Пока я не мог получить свое…

Это не была влюбленность, я знал точно. Меня перещелкивало рядом с ней.

Я не становился лучше, совсем, напротив, Регина освобождала на свободу моих внутренних демонов.

И это было упоительное чувство — позволить своей темной стороне не скрываться.

Я хотел ею обладать. Она была везде, все кругом пропитано ею.

Занимался ли я своей работой, находился дома, ел, ездил по делам, сдавал анализы — всегда она присутствовала рядом, в параллель.

У меня не было сомнений, что она станет моей, лишь бы только усмирить вопящих без нее демонов.

И первое, что я сделал — отправил ее мужа в командировку.

Расчистил дорогу.

Я не собирался сегодня с ней видеться. Но в стороне остаться не смог, темная жажда заставила отодвинуть все прочие дела и засесть в автомобиле возле дома Регины — так, чтобы это не бросалось в глаза из ее окон. Открыл ноутбук, отодвинул сиденье, а сам то и дело бросал взгляд на входную дверь в ее подъезд.

Через час ожидание было вознаграждено: она вышла, поправила шапку, и пошла. Так близко от моего автомобиля, который я умел заглушить за минуту до. Если бы она повернула голову в мою сторону, то заметила. Но — не повернула, так и пошла дальше.

А я отправился следом.

Шел за ней, как маньяк, как одержимый.

Как Рокфор за сыром *.

Колкий морозный воздух щекотал нос, касался лёгких, щипал за уши. Я без был шапки, натянул капюшон куртки, пряча лицо, спрятал руки в перчатках поглубже в карманы.

Регина ничего не замечала.

Даже зимний пуховик не мог обезобразить ее фигуру, походка оставалась такой же лёгкой.

И так же легко она поскользнулась, руки взлетели вверх, как крылья, я рванул вперёд, хотя не успел бы, лишь только обнаружил себя: между нами оказалось расстояние в добрых два десятка метров и люди, много людей.

Один из них помог Регине удержаться, поднимая с колен. Я чувствовал раздражение оттого, что чужие руки трогали ее, пусть даже оказывая помощь.

Я стану единственным, кому позволено будет прикасаться к ней.

Мужчина ушел, Регина поднялась.

Мне казалось, что с ней все в порядке: упала она не сильно, максимум, это испуг и разбитые колени. Но внезапно Регина удивила: развернулась, резко меняя маршрут, и пошла прямо, на меня.

Только не видела ничего перед собой, побледнеевшее лицо — белее снега, валившего крупными редкими хлопьями. И взгляд невидящий, такой, точно сейчас ей сам дьявол явился.

Чего же ты так испугалась, Регина?

Я незаметно отошёл с ее дороги, прячась за прохожими. Мужчина, не давший ей упасть, сейчас стоял и внимательно смотрел ей вслед, до тех пор, пока не заметил, что я за ним наблюдаю. Усмехнулся, а потом пошел дальше.

Итак, оба они разошлись в разные стороны, а мне предстояло решить, за кем из них последовать. Я точно знал, что сейчас мог заполучить ключ к секретам Регины, которых, неожиданно оказалось больше, чем я думал.

Колебался я не больше секунды, а потом повернул налево.

Нагнать незнакомца не составило труда. А вот остаться незамеченным оказалось гораздо сложнее.

За Региной я не пошел, никуда она не денется. Успею ещё. Хоть она и была напугана, но утешить ее я все равно не смог.

А вот покопаться в причинах страха — с удовольствием. Но только осторожно.

Охотничий интерес гнал меня вперёд. Могло статься, что никакой тайны здесь и вовсе нет: Регина о чем-нибудь вспомнила и заспешила в другую сторону. Или этот тип — ее бывший. Или сотня других версий, каждую из которых можно было бы натянуть на ситуацию, свидетелем которой я стал.

Но я слишком доверял своей интуиции: все было далеко не так просто. Она действительно испугалась. Жутко. Так, что кровь с лица ушла.

Мы миновали две улицы, когда мужчина неожиданно свернул в подворотню полуразрушенного дома, прикрытого по фасаду маскировочной сеткой.

То ли почуял за собой слежку, то ли перестраховывался.

Я выругался: рисковать и приближаться к нему было нельзя.

Один нечаянный удар, случайное падение — и бомба разорвется. Иногда мне казалось, что я слышу этот звук — как движется время, унося, растаскиваю с собой по минутам отведенный мне срок. Тик-так. Тик-так.

Конечно, ни в какую подворотню я не полез. Преимущество было не на моей стороне, я хорошо знал наш город, но шастать по заброшкам мне не доводилось.

Он мог уйти проходными дворами, а мог затаиться среди развалин. Ждать на холоде было глупо, я решил обойти здание по периметру.

На противоположном конце был выход на тихую улицу, асфальт здесь ремонтировали ещё при царе Горохе, оттого и машины почти не ездили.

Дом смотрел на меня заколоченными оконными проемами, кое-где ещё виднелись осколки стекол. В одном месте доски чуть отошли от окна, снег под этим окном был примят. Я приблизился, разглядывая отпечаток ботинок, размер примерно как мой. Раз незнакомец не попался мне навстречу, то, значит, двигался он в противоположном от меня направлении.

Разминулись мы буквально на пару минут, оставался ещё последний шанс его нагнать.

Я ускорил шаг, бежать не мог, и эти ограничения физических нагрузок сейчас раздражали. Сложно быть мужиком наполовину, когда у тебя есть все, чтобы не осторожничать, но ты вынужден обращаться с собой как с хрустальной вазой, как с хрупким младенцем.

Отвратительно.

И все же, когда я достиг конца улицы, дыхание чуть сбилось.

Незнакомца не было видно. Прозвенел трамвай, приближаясь к перекрёстку, где-то вдали играла новогодняя музыка, а я чувствовал азарт.