Вожделение - Гузель Магдеева

Наклонилась вперёд, касаясь грудью стола. Я знала, что в таком ракурсе ложбинка особенно видна. Мимолётное движение глаз, Ланских всё-таки посмотрел туда, но потом все равно в глаза мне заглянул.

— Я не знаю, что ты затеял, — начала задушевно, — но забудь. Я тебе не по зубам.

Его лицо озарила улыбка, почти мальчишеская, лихая.

— Ну, это мы ещё посмотрим, Регина.

Когда муж уехал отвозить своего начальника, я дверь захлопнула с чувством и села думать, что дальше делать. Вызов я ему, конечно, зря бросила. Может, надо было, наоборот, за ширинку схватить да зашептать со всей страстью, давай, мол, Максим Евгенич, прямо сейчас, пока муж не видит. Если я не ломаюсь, то и смысла нет за мной охотиться.

В том, что он мне теперь житья не даст, я даже не сомневалась. Такие если прицепятся…

Я по квартире прошлась, приглядываясь с тоской. Последние годы моя жизнь меня полностью устраивала. И Лёша оказался хорошим мужем, и работа была спокойная. Мы отдыхать ездили, исправно платили за ипотеку и делали ремонт собственными руками.

И если… если мне не удастся от назойливого внимания Ланских избавиться, то придется снова переезжать.

Одного я боялась — Лёша не захочет со мной. А я не смогу остаться. Слишком дорог мне мой покой.

Но и с пустыми руками снова срываться в бега было глупостью. Значит, нужно уладить все, пока не стало поздно.

Когда я со стола убрала, муж домой вернулся задумчивый. Я его такого состояния побаивалась — о чем он думает? К каким выводам придет? Если честно, меня вполне устраивало, когда муж не парился ни о чем и не забивал голову свою разными мыслями.

Я на Лешку поглядывала, а он посвистывал, делая вид, что меня не замечает.

— Лёш, а, Лёш, — позвала я, устраиваясь на его коленях. Футболка, в которой я после ухода гостей по дому разгуливала, на бедрах задралась, обнажая кожу.

Я одной рукой мужа за шею обняла, второй по лицу погладила, слегка голову в свою сторону поворачивая:

— Ты обижен на что-то?

Он мне глаза посмотрел, но сразу ещё чарам не поддался. Точно, обижен. Тогда я в губы его поцеловала, чуть настойчивее, ногами обвила, устраиваясь поудобнее. На поцелуй он ответил, и мы увлеклись даже, разговоры пришлось отложить.

Потом уже, когда в кровати вдвоем лежали, переплетя пальцы рук, Лешка начал:

— Я ведь для нас стараюсь.

Я голову у него на груди положила, рукой по животу провела, слушая.

— Хочу, чтобы ты как принцесса жила. Ни в чем себе не отказывала. Чтобы зимой не пуховик был, а шуба, не серебро, а золото. А тебе словно не нравится, что я на эту работу вышел. И начальника моего в штыки… Стал бы я просто так возить его к нам в гости! Мне хочется себя с лучшей стороны показать. Не подлизаться, — повысил голос, будто я его обвиняла, — а чтобы шанс получить, чтобы он меня разглядел.

Мне мужа даже жалко стало в какой-то момент. Он порядочный и добрый, но жуть какой наивный в некоторых вещах был. Как он взгляды Ланских в мою сторону не замечал — загадка. Только и я не спешила ему об этом говорить, и чем дальше от нашей первой с Максимом Евгеньевичем встречи шло время, тем больше терялся смысл в признании.

— Конечно, я хочу, чтобы мы с тобой хорошо жили, — ни капли не лукавя, призналась я, — ну не лежит у меня душа к твоему начальнику. Ты же можешь общаться с ним без того, чтобы к нам домой его водить? Или на работу меня к вам устраивать.

— Не пойдешь?

— Не пойду, — твердо ответила. Лешкина рука, скользившая по изгибам спины, на миг замерла, я уже ждала, что он снова возмущаться начнет. Но муж шумно выдохнул, а потом хмыкнул:

— Ну и правильно. Мне спокойнее будет.

Больше к этой теме мы не возвращались. Я на следующий день резюме свое обновила и в несколько фирм разослала. А с новой работой мужа и вовсе выходило, что я могла дома сидеть и бытом заниматься какое-то время.

Словом, о Максиме Евгеньевиче в нашей семье будто забыли на пару дней. Лешка его на обеды больше не звал, помощницу новую нашли, и я искренне надеялась, что интерес Ланских переключится на нее.

В среду муж уехал в командировку. Я дома в первый раз одна осталась, без него. Решила, что самое время за продуктами сходить. Собралась быстро, до ближайшего рынка добежала: там в первую половину дня всегда можно было свежие продукты купить.

На улице морозно было, но свежо. Солнце слепило ярко, я пожалела, что забыла очки. Шла, щурилась, улыбалась даже: Ланских не объявлялся, и я уверовалась, что его заигрывания перейдут в вялотекущую фазу, а, может, и вовсе сойдут на нет.

На зелёный свет дорогу перешла, возле школы подростки раскатали до льда дорожку и теперь по ней носились, едва не сшибая прохожих.

Один такой в меня и влетел, со спины, а я вперёд по инерции полетела. Руки перед собой выставила, внутри все ухнуло, — лишь бы нос да зубы целы остались.

Но от падения меня спасли. Чужая ладонь уверена схватила за локоть, не давая лицу моему соединиться с жестким льдом. На колени я, все же упала, мне и этого хватило, чтобы ойкнуть.

— Осторожнее, — я за болью не сразу поняла ещё, кто мне помог. Поднялась, отряхиваясь, бормоча слова благодарности:

— Спасибо, спасибо Вам огромное!

Но прохожий меня не стал слушать, пошел дальше по своим делам. Обернулся, вот тогда я и замерла, боясь пошевелиться даже. Казалось, сейчас заору от страха и брошусь со всех ног от него бежать, пока не поняла, что это не он.

Просто похож на гостя из прошлого. Очень. И лицом, и голосом. Но — другой человек.

Сердце все ещё колотилось от страха, дыхание сбилось. Я шла долго, без остановки, совсем не соображая, куда, ноги просто несли меня куда подальше. Остановилось, когда от ледяного воздуха лёгкие гореть уже начали. Где я, куда забрела? От рынка и дома совершенно в другую сторону, с одним лишь желанием, чтобы меня с этим человеком разделяло как можно больше метров.

Домой вернулась обходными путями, оглядываясь. Сама вроде себя уговаривала — брось, тебя теперь не узнают, мы за тысячи километров от родного города. Другая прическа, другая одежда, фамилия — тоже другая.

Ни по фото меня не найти, ни по документам. Но спокойнее не становилось…

Под конец года навалилось слишком много дел.

В первую очередь пришлось заняться собственным здоровьем. Этот вопрос я не мог никому доверить, тщательно пряча все документы. Никто не должен знать, что в моей голове постоянно тикает бомба, и любая неблагополучная ситуация может закончиться моей смертью ещё до приезда "скорой".

Я разослал результаты анализов по нужным клиникам, прошедшим мой придирчивый отбор.