Позволь мне верить в чудеса - Мария Акулова

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ ***

— Анюта… Слава богу! — Аня зашла в дом, опустилась на табуретку, аккуратно прислоняя к стене чехол с инструментом и стульчик. Подняла взгляд на бабушку, которая вышла из кухни, остановилась в нескольких шагах, неосознанно сцепила руки замком перед грудью. — Почему телефон опять вне зоны?

— Отключился, ба… Всё как всегда. Сначала показывает шестьдесят процентов, а потом хлоп — и отключается. Батарею надо поменять… — Аня старалась, чтобы ее голос звучал ласково и спокойно, хотя вечер получился непривычно сложным, и сейчас она чувствовала себя не просто уставшей, а полноценно раздавленной. Хотя, казалось бы, с чего вдруг?

— Так ведь меняли уже, Ань. Новый телефон надо покупать.

— Давай сначала к стоматологу тебя сводим, а потом мне телефон, хорошо, бабуль? — Аня покачала головой, «обула» губы в улыбку, расстегнула ремешки на босоножках, которые сегодня еще и натереть умудрились. Хотя опять же, казалось бы, с чего вдруг? Оглянулась на гитару — поняла, что не грохнется…

И пусть стоило бы отнести в комнату, расчехлить и поставить на подставку, но было так лень, что Аня только мысленно махнула рукой. Потом же встала, залезла в кармашек поясной сумки, достала оттуда вырученные сегодня средства, протянула бабушке…

— Хороший день был. Один щедрый человек вообще пятисотку положил.

— Иностранец что ли какой-то? — бабушка приняла деньги без особого энтузиазма. Ей всегда было сложно смиряться с тем, что Анюте уже приходится участвовать в содержании семьи. Но, к сожалению, выбора у них не было. От Анфисы помощи ждать не приходилось, а больше понадеяться им было не на кого.

— Нет, наш… — Аня ответила, усмехнулась, головой мотнула.

— Давай все же телефон купим, Нют? В кредит возьмем. Зачем мне зубы, если с тобой что-то случится? Ты ночами вдоль этой стройки ходишь, а у меня сердце не на месте…

— У меня гитара есть, я отобьюсь в случае чего, — Аня же все не сдавалась, положила голову на бабушкино плечо, почувствовала, как рука Зинаиды скользит от плеча вниз до запястья… И вроде бы такой незначительный ласковый жест, а на душе разом легче.

— Вот дурочка. Сплюнь. Не дай бог! И ладно еще летом, а осенью что? Снова будете до ночи играть?

— Будем, ба. Видишь же, это выгодно. Да и нам в радость. К тому же, осенью здесь уже будут фонари и мощеные дорожки. Высоцкий постарается…

Аня снова хмыкнула, на сей раз будто бы даже зло. Зинаида это заметила, почувствовала тревожный укол, но быстро себя одернула. Она ведь тоже злилась на Высоцкого с его конторой. Почему Аня не может? Она хоть и золотой ребенок, но дом этот любит не меньше бабушки, а Высоцкий ему откровенно угрожает.

— Ну и пусть будут, Нют. И магазины пусть откроют. Бассейн вон даже обещали вроде как. Пойдешь, запишешься.

Аня чуть отстранилась, посмотрела в бабушкино лицо, еле заметно улыбнулась.

— Бассейн будет, а мы? — задала вопрос, но ответа не ждала. Обошла бабушку, закрылась в ванной, включила теплую воду, подставила ладонь под струю, присела на борт, почувствовала себя еще более усталой, кажется. А все из-за него.

Высоцкого… И как умудряется только? Так смотреть, что чувствуешь себя то ли вошью, то ли котенком облезлым.

Аня вернулась мыслями в подземный переход, потянулась другой рукой к лицу, с силой надавливая пальцами на зажмуренные глаза… Будто это могло помочь «развидеть» и «распомнить». То, как он идет под руку с безумно красивой женщиной. То, как поворачивается спиной. То, как Аню черт дергает зачем-то поднять взгляд и узнать спину. А потом молиться, чтобы обошлось, чтобы он-то ее не заметил. Но нет. Разворачивается, подходит к спутнице, достает бумажник, дает своей женщине купюру…

И почти сразу Аня безбожно мажет. У самой сердце замирает, а он кривится, ловит ее взглядом… И смотрит. Холодно, безэмоционально, но ей кажется — с насмешкой. Наслаждается тем, что смутил, а потом уходит… Одним своим видом демонстрируя, как жалок и этот переход, и она…

Спустился из своего — верхнего — мира в ее подземку. И испортил все. Аня никогда не испытывала стыда из-за своего занятия. Ни разу. А сегодня будто мысли его по взгляду прочла — в "верхнем мире" подобное не вызывает ни уважения, ни интереса. Максимум — забавляет. И вот она его, кажется, позабавила. Не вошь. Нет. Обезьянка с гитарой. Вот кто она…

— Черти что…

Аня шепнула, излишне резко стряхивая руку, порывисто поднялась, стянула через голову платье, бросила на пол, следом — белье, перешагнула борт ванной, переключила воду на душ, задернула шторку…

Нырнула под воду, позволяя пушистым волосам липнуть друг к другу и голым плечам, закрыла глаза, проводя по ним пальцами… Попыталась взять себя в руки и мыслить как-то… Более здраво, что ли.

В конце концов, он ведь не виноват, что она промахивается мимо струн. И за крупную купюру его стоило бы поблагодарить, а не искать подтекст. Да и… В чем его вина, если и он сам, и его спутница выглядят так, что Аня отчего-то начинает чувствовать себя слишком ничтожно? Это все плохие мысли. Очень плохие. Неправильные. Им не место в кудрявой голове.

Выйдя из душа, Аня прошмыгнула мимо бабушкиной комнаты, в которой тихо работал телевизор, в свою, опустилась на кровать, попыталась немного прочесать волосы, ругая себя за то, что не сделала это до помывки, как положено. Свет не включала, наощупь поставила на зарядку телефон, который после включения сообщил о том, что она пропустила три звонка от бабушки и несколько сообщений в мессенджере от Захара. Можно бы почитать… Но Ане не хотелось. Поэтому она спустила телефон на пол рядом с кроватью, легла на подушку, забросив влажные волосы повыше, уставилась уже в потолок…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍