Позволь мне верить в чудеса - Мария Акулова

Корней сказал довольно твердо, глядя в глаза женщины, которой его слова откровенно доставляли если не боль, то дискомфорт. И, говоря честно, ему не было ее жалко. Совершенно. Просто потому, что обманывать себя и позволять то же делать окружающим — это ложный путь. Реальность жестока, и она никому не предоставляет возможности жить в выдуманном мире долго. Рано или поздно стучится в каждую дверь, а то и выбивает ее с ноги.

Вадиму же сказанное показалось смешным. Он прыснул, привлекая к себе внимание. За что получил и тяжелый взгляд от Корнея, и обиженный от Зинаиды.

— Простите… — стушевался, извинился тихо, снова замолк.

— Что вы хотите от меня услышать, Корней Владимирович? Я не буду продавать дом. Он мой. Наш с Аней… И да, мы живем небогато. Да, моей внучке приходится подрабатывать, чтобы мы могли кое-что себе позволить. Но это не повод над нами насмехаться…

— Никто не насмехается, Зинаида Алексеевна. Я просто все пытаюсь понять вашу логику. А так, как не получается, предлагаю свою. За дом и участок вам предлагают трешку и двушку в первой очереди. Они уже готовы, понимаете? Вот тот дом видите? — Корней указал пальцем за окно на одну из построенных уже высоток. — Там вас ждут квартиры. Если хотите, продажу одной мы возьмем на себя, а вам сразу рыночную стоимость. Этого с головой хватит, чтобы сделать во второй ремонт, еще и останется. А можно сделать иначе — обе квартиры оставите себе, в одной будете жить, другую сдавать. Это очень хорошие дома. Ваши правнуки постареют — а эти высотки еще будут стоять. Сдавайте спокойно, живите на эти деньги, пусть внучка действительно занимается только тем и только тогда, когда ей нравится. Сколько ей лет?

— Девятнадцать…

— Вспомните себя в девятнадцать… Или даже давайте так, Вадим, тебе ведь недавно девятнадцать было?

Вадим кивнул, снова улыбнулся… Ему нравилось и слушать Высоцкого, и включиться в игру тоже.

— Семь лет тому назад… Но, в принципе, недавно…

— Напомни нам, пожалуйста, чего хочется в девятнадцать?

Вадим усмехнулся, тоже глянул за окно, произнес мечтательно.

— Гу-лять. Исключительно…

Корней кивнул, Зинаида вздохнула.

— А гулять, Зинаида Алексеевна, — это тоже о деньгах. Тем более, для девочки. Наряды, ногти, клубы, танцы. Когда еще, если не сейчас? Вы любите внучку, я не сомневаюсь в этом. Но получается… Что дом любите больше.

— Вы жестокий человек, Корней Владимирович… — Зинаида произнесла севшим голосом, глядя при этом даже не на собеседника, а на столешницу.

— Я говорю правду, которую вы от себя старательно отгоняете. Потому что другого ответа я не нахожу. Времена меняются, с этим приходится мириться. Вчера здесь было место для частников. Сегодня его уже нет.

— А почему на моей земле мне уже нет места? Почему мы не можем жить, как хотим? Почему вы просто не оставите нас в покое?

— Потому что по нашему плану вас здесь быть не должно.

Вадим с опаской глянул на начальника, потом на хозяйку дома. Высоцкий вызывал в нем почти что восторг, а вот Ланцова выглядела как-то жалко. И логика хромает, и аргументы ни о чем…

— Ну так с этого и начинали бы. А не рассказывали мне о том, чего я лишаю внучку…

— Одно другому не мешает, как мы видим. Попросите внучку, Зинаида Алексеевна. Пусть погуглит, сколько стоят квартиры в нашем ЖК, сколько другая первичка по спальным районам, а сколько подобные вашему дома. Посидите, подумайте, все взвесьте. Поверьте, мы не пытаемся вас кинуть. Мы никому не предлагали такие выгодные условия, как вам. Считайте, вы нас победили — заставили повышать до максимальной планки. Другие соглашались на меньшее.

— Ну и дураки, — Зинаида стрельнула в Корнея мятежным взглядом, он же вздохнул, покачав головой. Опять то же самое… Идет в отказ. Такое чувство, будто перед носом дверью хлопает раз за разом. Истерично так. Необоснованно. Глупо. — Подумайте, Корней… И вы, Вадим, тоже подумайте… Что вы говорили бы, приди два таких важных мужчины к вашим родителям. И говори они все то, что вы мне говорите. Про «по вашему плану», про «дом дороже внучки»… Подумайте, а потом честно скажите мне, неужели не выбросили бы их из дому за шкирку?

Вадим открыл рот, собираясь тут же возразить, но Корней поднял вверх указательный палец, прося не спешить. Посмотрел в глаза Ланцовой, выдержал паузу…

— Я бы сказал своим родителям то же самое, что говорю вам. Отложите свой деревянный меч, Зинаида Алексеевна. Ветряные мельницы так не победить.

— Спасибо за совет. Вам пора уже, наверное…

Зинаида ответила спокойно, встала с табурета, первой вышла из кухни…

Корней задержался на пару мгновений взглядом на виде за окном, с силой сжал челюсти… Его и сами подобные разговоры утомляли, и их безрезультатность.

А вот Вадим, кажется, был доволен. Поднял правую руку на уровне лица, выставил большой палец, как бы говоря: «класс, шеф!». А шеф… Никак не отреагировал.

Оттолкнулся от столешницы, прошел по дому до входной двери, которую хозяйка успела уже «дружелюбно» открыть…

— До свидания, Зинаида Алексеевна. Просто подумайте.

— Обязательно, — сказала так, что сомнений не осталось — согласится сейчас со всем, лишь бы незваные гости побыстрее ушли.

Выпроводила, опять закрыла дверь, вернулась на кухню, не села даже, а практически упала на табурет, слыша, как верещит чайник, но не находя в себе сил хоть что-то с этим сделать, сначала устроила локти на столе, опуская в ладони вдруг потяжелевшую голову, потом потянулась левой рукой к сердцу, будто прося успокоиться…

— Где мой корвалол… — у себя же спросила, потянулась к кувшину с водой, налила в стакан, осушила в пару глотков. Слышала, как мужчины проходят мимо кухонных окон к калитке, тихо переговариваясь, чувствовала дрожь в руках и как сердце пытается вырваться из груди вольной птицей… Ну вот за что им это все? Зачем? Они ведь никого не трогали, ни от кого ничего не просили. Жили просто…

— Ань, ну почему нет-то на сей раз?

— Потому что нет, Захар. Бабушка не пускает. Понимаешь?

— Не понимаю, честно. Она тебя до тридцати будет под юбкой прятать?

Захар повернулся на месте водителя отцовского автомобиля, который взял сегодня специально, чтобы произвести впечатление на Аню. Девушку, которая ему давно и сильно нравилась… Причем, хотелось думать, взаимно, но с каждой новой встречей у парня возникало все больше поводов вот так психовать, хотя казалось бы — первые месяцы отношений — это ведь самый сок.

Сама Аня сидела на пассажирском, смотрела на руки, устроенные на голых красивых коленях, распущенные волосы закрывали обзор на ее лицо, и что там с выражением — Захар мог только догадываться.

— Она за меня волнуется, а не держит под юбкой, — Аня ответила спокойно, но твердо. Захар же только хмыкнул.