Дом у Русалочьего ручья - Линдсей Лонгфорд

— Дождливый вечер, поздно… А Тони, как обычно, такой очаровательный…

Холодные слова Мерфи падали, как серебряные монеты.

— Тони всегда был очень обаятельным. — Ее легкий смех растаял в ночной тьме. — Он родился таким, небрежным, удачливым, невероятно обаятельным. Этот шарм и убил его.

— Что? — Кресло пронзительно заскрипело от резкого движения Мерфи. Он встал и сразу оказался рядом с ней. — Тони умер? Когда? Что случилось?

На мгновение ей показалось, что сейчас Мерфи обнимет ее и крепко прижмет к груди, и, видит Бог, она не стала бы возражать.

— Потом… На следующее утро он отправился прыгать с парашютом. Рано утром, до того, как я и Берд проснулись. Еще один импульс… Он совершил роковую ошибку и…

Фиби часто заморгала. Лицо Мерфи поплыло у нее перед глазами, превращаясь в бледное пятно.

— Не понимаю… Какую ошибку?

— И я тоже, наверное. Я тоже совершила ошибку… Три недели спустя оказалось, что я беременна.

— Фиби! Что он сделал? Как он погиб?

Он положил руки ей на плечи, но продолжал стоять так далеко, что она все равно не смогла бы прижаться к нему, обхватив посильнее его крупное, сильное тело. В эту минуту она поняла, почему в отчаянии устремилась за помощью именно к Мерфи — ей показалось, что их с дочерью жизни напрямую зависят от его стойкости. Он был такой надежный и сильный, совсем не похожий на переменчивого и блистательного Тони. Фиби вытерла щеку, с изумлением обнаружив, что она мокрая.

— Хорошая первоапрельская шутка, да? Я осталась в дураках — беременная, без гроша и крыши над головой.

Резкий голос Мерфи прозвучал как оплеуха.

— Ну хватит, Фиби, прекрати паясничать. Что случилось с Тони?

Раздражение вмиг высушило ей слезы. Лицо у Мерфи было твердым и совершенно спокойным, как безмятежная гладь воды.

— Он взял с собой видеокамеру. Стал снимать, отвлекся и забыл вовремя дернуть шнур парашюта. В этом и была его ошибка. Что ж ты молчишь, Мерфи? Дурацкая смерть, да? — Ее голос сорвался до верхней ноты, и в ту же секунду руки Мерфи сжали ей запястья.

— Я этого не говорил, Фиби, ты сама так сказала, но это правда, и ты знаешь это не хуже меня.

— Но он отец Берд! Был…

— Ему бы следовало больше заботиться о вас и поменьше витать в облаках. Возможно, если бы он больше думал о своем долге…

— Хватит, Мерфи, не будь таким жестоким, ведь он умер.

Она безуспешно пыталась высвободиться.

— Теперь ты беременна, а его нет. Вместо того, чтобы заботиться о тебе, о Берд и о будущем ребенке… И почему же это я не должен считать поведение Тони глупым, дурацким, как ты сама сказала? Может, объяснишь?

Он остановился. Где-то вдалеке ухала сова, и слова Мерфи эхом отдавались в голове Фиби, только усиливая тоску и гнев. Как убедить в том, во что не веришь сама? Она молчала.

— Иногда стоит взглянуть правде в глаза, Фиби. И бывает, что правда оказывается жестокой. — Он шагнул вперед и теперь стоял так близко, что его горячее дыхание обжигало ее. — Твои родители рассказывали мне, какие безумные поступки совершал Тони. Они беспокоились о тебе и не хотели, чтобы ты выходила за него.

— Знаю. — Она выдернула руки и отвернулась, чтобы не видеть его обвиняющих глаз, не чувствовать жар его тела. — Все я знаю, знаю! Но я так решила!

— Потому что ты влюбилась в него. Потому что ты всегда добивалась всего, чего хотела. Поэтому ты бросила колледж и сбежала.

— Да, именно так все и произошло. — Она обхватила голову руками. — И я не жалею о том, что сделала, ни одной секунды не пожалела, ясно тебе, Мерфи?

— Я хорошо слышу, Фиби. Чем не пожертвуешь ради настоящей любви, правда? — Его рука легла ей на затылок. Осторожным, нежным движением, точно и сам не осознавая своих поступков, он принялся ласкать ей волосы, шею, смягчая убивающую ее головную боль. — Правда же, Фиби? Ведь он был твоей настоящей любовью, да?

— Я его любила, — ответила она, чувствуя только потребность оправдаться. — Конечно, любила.

— Неужели? — Его сильные пальцы сжали ей шею. — В самом деле?

Господи, помоги ей! Чувствовать его пальцы, теплоту его руки… Она не могла собрать разлетающиеся мысли.

— Он был отцом Берд, — беспомощно повторила она. — Я все ему прощаю за то, что он подарил мне Берд. И я сама виновата не меньше него.

— Понятно.

Фиби испугалась, что Мерфи понимает гораздо больше, чем ей этого хотелось бы, но было уже слишком поздно — сказанного не вернешь. Какая теперь разница, даже если Мерфи и догадается, насколько пустым оказался этот брак? Да и вообще, какое теперь значение имеют ее чувства к Тони! Оно не проходит, это горькое раздражение из-за того, что Тони оказался не способен выполнять роль отца, и злость на то, что он выбросил свою жизнь в пустоту. Этим чувствам тогда было не место в ее сердце, иначе они разрушили бы ее жизнь, заставляя бесконечно страдать в тишине долгих одиноких ночей. Нет, она простила его, освободилась от гнева и этим спасла себя!

А чувство вины? За то, что она его не любила. Да, это чувство еще было живо сейчас, разъедающее и коварное, как змея, притаившаяся в глубинах подсознания.

Сначала она была уверена, что любит Тони, и только потом, уже в своей замужней жизни поняла, что приняла за любовь гремучий коктейль желания и возбуждения. Отрезвление наступило довольно скоро.

Так за что же ей винить Тони? В конце концов, она не чувствовала к нему ничего, кроме странной смеси сострадания и радостного изумления перед его способностью вытворять всякие нелепости. В худшем случае он вызывал у нее раздражение, и не более.

Нет уж, похоже, она сама во всем виновата. Это она приняла влечение и детскую любовь за настоящее чувство. Это она оказалась дурой!

Фиби отступила назад, подальше от ласковых рук Мерфи. Почти одновременно он тоже сделал шаг назад и облокотился о перила крыльца. От его позы веяло странным напряжением.

— И ты решила вернуться в родные места? Ко мне, на Русалочий ручей?

— Да. Берд сказала истинную правду — нам больше некуда идти. Ты не можешь приютить нас, пока я не найду работу? Только на время, клянусь тебе.

Мерфи не был бы Мерфи, если бы тотчас набросился на лакомый кусочек, который она ему предложила. Нет, он не спешил, разглядывая ее из темноты, и как всегда, задал вопрос, которого Фиби меньше всего ожидала.

— Если ваш развод не был окончательно оформлен, разве тебе не положена страховка после смерти Тони? А какие-нибудь социальные пособия на Берд у тебя есть?

— Мерфи, пожалуйста, не говори об этом! — Она отвернулась. — Все это не имеет значения.

— А я полагаю, имеет. — Он протянул руку и дотронулся до ее плеча, как будто удерживая от побега. — Почему у тебя не осталось никаких денег, Фиби?