Дом у Русалочьего ручья - Линдсей Лонгфорд

Он опустил голову, вдыхая запах ее волос, и пробормотал:

— Так, значит, девушка из колледжа может полюбить простого рабочего, да?

Медленно касаясь губами его уха, она ответила:

— Не знаю про девушку, но женщина может точно. Поверь мне, Мерфи, потому что я люблю тебя!

Их губы слились в поцелуе, и, казалось, сердце Фиби прильнуло к сердцу Мерфи…

И вот настал день их свадьбы, с конфетти, хот-догами, гамбургерами и виноградным соком. Они отпраздновали это событие вместе с друзьями во дворе дома Мерфи. День выдался такой жаркий, что новобрачная в очаровательном полупрозрачном платье персикового цвета разгуливала босиком, однако жених был при полном параде: в элегантном светлом льняном костюме. Он практически не выпускал руку своей жены. Маленькая, хрупкая девочка соединила их руки со словами:

— Будьте вместе, и я тоже буду с вами, потому что ты, Мерфи, всегда будешь моим Мерфи!

Серые глаза Мерфи засверкали от еле сдерживаемых слез, но Фиби не стала скрывать своих чувств, и ее слезы свободно полились по щекам, как капли росы с лепестков розы.

А Четвертого Июля, когда все семейство Джонсов с радостным смехом пыталось устроиться на пьедестале, предназначенном для победителя парада, вряд ли кто-нибудь усомнился, что это самая счастливая и любящая семья в мире. Разве что какой-нибудь циник, но циники не посещают такие праздники и не приходят в восторг от старой колымаги, оклеенной пуговицами, монетами, перьями и безголовой Барби.

Блики бледного зимнего солнца сверкали на золотистых лентах, свисавших с изголовья двуспальной кровати Мерфи, на красной и зеленой оберточной бумаге, валявшейся на полу. Кусочек смятой упаковки взлетел наверх, когда огромный пушистый бело-рыжий кот пробежал по полу и вскочил на постель.

— Эй, толстяк, ну-ка поосторожнее, Кинг-Фу!

Следом за котом в спальню вбежала Берд. Мерфи одной рукой обнял Фиби и малыша, а другой, приподнимаясь, погладил урчащего Кинг-Фу. Фиби и сама бы с радостью помурлыкала под ласковой сильной рукой мужа.

Наконец кот решил, что получил свою порцию нежности, и свернулся в ногах постели, устремив немигающий взгляд оранжевых глаз на Мерфи, Фиби, Берд и ребенка.

Мерфи посмотрел на жену и улыбнулся:

— Мне нравится мой рождественский подарок, детка!

— Ты о котором из них? — Фиби подняла повыше маленького Баннистера Мерфи Джонса и погладила руку мужа. — Наверное, о лосьоне для бритья?

— И о нем тоже. — Его улыбка стала шире, и он ближе придвинулся к ней. — Мне чертовски понравились все мои подарки, детка.

— Все-все?

— Ну, один из них, наверное, больше, чем другие.

Его рука погладила ее шею, скользнула ниже, на грудь, и остановилась на щечке малыша.

Баннистер Мерфи Джонс загукал от удовольствия, крошечный кулачок сжал палец Мерфи.

— Иди сюда, Берд! — Серые глаза Мерфи обратились к девочке, которая прыгала в ногах постели.

Она подошла с лентой в руке.

— Я хочу быть нарядной, мой Мерфи. Завяжешь мне бантик?

— Для тебя — все что угодно, малышка!

Он поднял Берд и усадил ее себе на живот. То ощущение счастья, которое охватывало Фиби, когда она смотрела на них, было таким безграничным, что это даже немного пугало ее. Мерфи старательно завязывал волосы Берд в хвостик.

— Ну вот, готово. Я даже могу заплести тебе косички. — Жесткая лента тут же сползла вниз, но он поймал ее и обвязал вокруг головы Берд. — Надо же, не хочет держаться! Ну ничего, попробуем так… Я все для тебя сделаю, моя маленькая Берд!

Девочка кивнула.

— Я так и думала. Но все-таки волновалась!

Фиби знала, что Берд имела в виду вовсе не ленточку. В течение всей беременности она беспокоилась, что будущий ребенок заставит Берд чувствовать себя ненужной, лишенной всей полноты родительского внимания. Однако Мерфи умел развеять ее страхи и волнения. Он, смеясь, сглаживал перепады ее настроения и массировал болевшую спину, но больше всего времени проводил с Берд — много гулял с ней, возил ее в город, и его нежность изливалась на малышку, как щедрый летний солнечный свет.

— Я знаю, ты волновалась, Френсис Берд. — Он обнял ее личико обеими руками. — Но тебе не о чем беспокоиться.

Берд ничего не ответила, только кивнула. Порывшись в одной из коробок, Мерфи извлек воздушный шарик и, приложив его к губам, начал надувать.

— Посмотри, какая красота!

— Ты любишь маму, как и раньше, да? Теперь, когда родился наш ребенок, ты не любишь ее меньше, потому что тебе надо любить больше народу, чем раньше?

— Нет.

— И Кинг-Фу ты тоже любишь?

— Да, и его тоже!

Фиби гадала, для чего Мерфи надувает шарик, но тут он сам все объяснил:

— Посмотри сюда, на этот шарик, Берд! Вот что такое любовь — места хватит для всех. Чем больше любви ты отдаешь, тем больше находится для нее места.

Фиби взмолилась, чтобы шарик не лопнул во время этой наглядной демонстрации безграничности любви, но потом поняла, что Мерфи ни за что не допустит, чтобы это произошло. Мерфи позаботится и об этом…

— Это как мамин живот растягивался вместе с Баннистером, да?

— Вроде того.

Фиби рассмеялась, а Берд наклонилась, погладила головку ребенка и громко прошептала ему в ухо:

— Банни, малыш, тебе понравится иметь сестренку! И ни о чем не волнуйся! Быть мальчиком неплохо, потому что у тебя есть я и Мерфи, мы все тебе объясним. Тебе понравится наша семья. Мне нравится быть замужем за Мерфи.

— Мне тоже, — сказала Фиби, и Берд засмеялась.

Фиби посмотрела на две маленькие головы, прижавшиеся друг к другу, и ее охватила волна нежности. Она подняла глаза на Мерфи и встретила его смеющийся взгляд. В ногах на постели громко урчащий Кинг-Фу лениво закрыл глаза и привалился к ноге Мерфи, готовясь погрузиться в сладкий кошачий сон.

Фиби часто заморгала, потому что ей на глаза навернулись слезы — весь мир был рядом с нею, в ее объятиях. Мерфи, Берд, Банни. Ее собственное маленькое рождественское чудо. Подняв руку, она погладила щеку Мерфи, и в солнечном луче блеснуло старинное обручальное кольцо, которое она купила в антикварном магазине. Глубоко вздохнув, Фиби закрыла глаза.

Наконец свершилось: она была дома!