Дом у Русалочьего ручья - Линдсей Лонгфорд

— У меня не появится вообще никаких шансов, если я буду бездельничать здесь, — возразила она. — Я должна попробовать в других местах, вот и все. Ты уверен, что Берд может остаться с тобой?

Он хотел бы, чтобы они обе остались с ним, но промолчал.

Это от него не зависело!

Что делает Фиби — вообще его не касается! Хватит ему все время вмешиваться.

Он уговаривал себя, что помощь Фиби — это то немногое, что он может сделать для Чепменов. Конечно, она сводит его с ума, стоило ей оказаться поблизости, но остатки былой ярости еще тлели в его груди. Он не может не вспоминать об этом всякий раз, когда прикасается к ней…

Нет, неправда, он забывает о своих обидах, стоит ему увидеть ее.

К тому же, важнее всего, что Фиби и Берд нуждаются в нем, понимают они это или нет. Согласна с этим упрямая, тупоголовая Фиби или нет, но он ей необходим.

И пусть в душе он еще не совсем простил ее, но он просто обязан — ради Чепменов — позаботиться, чтобы с ней все было в порядке.

Правда, она говорила, что этого-то как раз и не хочет, но…

Мерфи задумчиво разглядывал ее: что ж, иногда Фиби и не получает того, чего хочет. Главное, он знает, как должен поступить, а там увидим. Он не позволит ей умчаться с Берд и с еще не родившимся ребенком неведомо куда — навстречу новым возможным неприятностям.

— Берд, дорогая, пойдем переоденемся. Когда я освобожусь, мы поедим мороженого. — Фиби причесалась и обернулась к Мерфи. — Я уже забыла, как жарко во Флориде летом. Но посидеть на крылечке все же очень приятно! Самое главное — никуда не надо спешить.

— Пусть Берд останется со мной. Я придумаю здесь что-нибудь такое, что не потребует физических усилий. Или, может, отправимся на поиски чего-нибудь вкусненького. У меня есть одно дело — мы съездим на пляж и быстро вернемся. Ну так что?

Он хотел, чтобы Берд побыла с ним, а Фиби осталась одна и отдохнула. Если только она позволит ему…

Берд не оставила матери шансов отказаться. Фиби начала было спорить, но справиться с дочерью было нереально.

В конце концов Фиби сдалась и умчалась в дом переодеваться, а Мерфи и Берд остались во дворе, делая из листьев и палочек кораблики, чтобы взять их с собой на побережье.

Когда Фиби вернулась, Мерфи старался изо всех сил не смотреть на ее длинные ноги, затянутые в шелковистые чулки, не обращать внимания на узкую юбку, подчеркивавшую соблазнительный изгиб бедер, и игнорировать легкую светлую блузку, мягко облегавшую грудь.

Он пытался, но не сумел.

— Смотри, слушайся Мерфи, Берд, — сказала Фиби, хмурясь.

— Не волнуйся, детка, Берд не доставит мне никаких хлопот.

— Я быстро вернусь.

— Не торопись. И вот еще что. — Он расстегнул молнию на сумочке Фиби и сунул внутрь пачку десятидолларовых бумажек. — Ты не должна была покупать все эти продукты вчера. Я не знаю, сколько там что стоит, потому что редко бываю в магазинах, и если тут слишком много, ты сама виновата.

Она смотрела на него, и лицо у нее бледнело.

— Черт тебя побери, Мерфи, — прошептала она сквозь зубы и, не закрывая сумочку, повернулась и быстро направилась к гаражу.

— Ты сводишь маму с ума, Мерфи.

— Да, похоже на то. Но она справится.

— Ну не знаю. — Берд сунула палец в рот. В другой руке у нее был зажат кораблик. — Она ужасно сходит с ума.

— Конечно, — согласился Мерфи.

Возможно, он совершил ошибку, но деньги были ей необходимы — она много истратила вчера в магазине. Он опустил голову и посмотрел на Берд.

— Все будет хорошо, не беспокойся. Гордость твоей мамы сталкивается с реальностью, и ей придется приспособиться.

— Наверное, — с сомнением ответила Берд, беря его за руку. — Наверное. Но мама иногда бывает очень упрямой.

— Да, Фиби есть Фиби, и она не изменилась.

Он сжал руку Берд и повел ее к грузовичку.

Фиби не могла поверить, как быстро летит время. Прошло уже две недели, а она так и не нашла работу. Вместе с Мерфи и Берд они закончили украшать машину, после чего Мерфи записался на участие в параде, и теперь они с Берд были заняты поисками подходящих костюмов, пока она тратила время на тщетные поиски работы.

А она-то думала, это будет так просто, — ведь она была готова делать что угодно! Проблема заключалась в том, что вообще никаких свободных мест в перспективе не наблюдалось.

Фиби пыталась дать выход своей энергии, приводя в порядок дом Мерфи. Стараясь хоть как-то отблагодарить его за гостеприимство, она с утра до вечера готовила, убирала, чистила, мыла, стирала и гладила. Расставила повсюду вазы с цветами и превратила тряпки на окнах в пристойные занавески, нашила постельного белья и изготовила покрывало на постель Мерфи. Однако каждый ее очередной порыв украсить дом заставлял Мерфи все более мрачнеть. Однажды она даже умудрилась погладить его джинсы. Тут он не выдержал.

— Черт возьми, Фиби, ребята подумают, будто у меня съехала крыша. Наглаженные стрелочки на моих «левисах»! Да ты что?

Но в его глазах читалось явное сочувствие ее действиям, а это было уже слишком. Резко отвернувшись, она умчалась в кухню, где варила огромную кастрюлю супа, но Мерфи уже оказался рядом, помогая ей поднять тяжелый котелок и поставить его на подставку. Он всегда был рядом — не позволял ей поднимать тяжелое, забивать гвозди, передвигать мебель.

Она понимала, что он сердится. Он хотел помочь. Сколько бы Мерфи ни твердил, что не возражает против ее и Берд присутствия в его доме, Фиби не могла поверить в его искренность — он сделает для нее что угодно в память о родителях.

И чем дальше, тем тяжелее ей было сознавать это. Она не могла позволить ему взвалить на себя все бремя ответственности за нее и дочь.

Ситуация в доме становилась нестерпимой.

Он дал ей денег, думая, что она с благодарностью примет их. Мерфи не мог поступить иначе, но он не подумал, как тяжело ей будет согласиться взять эту пачку долларов. Проблема заключалась в том, что она ничем не могла отблагодарить его!

Они оказались в неравном положении. Он был дающей стороной, она — принимающей. Конечно, она понимала его потребность давать, дарить, и всякий, кто увидел бы его кухню, понял бы эту сторону его натуры. Мерфи всегда обо всем заботился — о своем доме, о своей машине. Если бы он был женат, он заботился бы о своей семье. Фиби прекрасно осознавала и это. Его дом не был семейным очагом в полном смысле этого слова, но это был кров — основа существования человека.

Таким уж был Мерфи — он обеспечивал основы. Его дом был построен на века, было бы только кому поддерживать в нем порядок.

Фиби нервничала. Время шло, а ничего не менялось. Скоро ее положение станет заметным, тогда ей уже не найти работу. Она старалась не думать о той сцене в сарае, но иногда, особенно по ночам, ее тело вспоминало об этом и наполнялось неожиданным и самопроизвольным жаром. Она делала усилие, чтобы отогнать от себя воспоминания, и больше не оставалась с Мерфи наедине.