Демон-любовник - Кэрол Гудмэн

Подойдя к камину, я осторожно провела рукой. Тонкая резьба по дереву привела меня в восторг. В центре было нечто вроде медальона с изображением лица сатира; верхнюю часть украшали вырезанные из дерева фигурки каких-то греческих богов и богинь.

— Каминная доска украшена сценами из свадьбы Купидона и Психеи, — с видом заправского экскурсовода объяснила Дори. — Та же тема повторяется и во фризе, который вы можете видеть на стенах столовой.

Дори раздвинула еще одни двери, и мы оказались в огромной восьмиугольной комнате. Вдоль стен, под гирляндами из сосновых веток и желудей, вытянулась шеренга гипсовых статуй. В каждом углу, подчеркивая необычную форму комнаты, красовалась встроенная горка в китайском стиле.

— А тут кухня. Боюсь, тут все осталось как было — насколько я помню, последний раз ее обновляли где-то в шестидесятых годах…

«Обновление», по всей вероятности, включало в себя холодильник и газовую плиту, выдержанные в одинаковых лимонно-зеленоватых тонах. На полу лежал потертый линолеум в клеточку.

— Это было сделано по приказу Матильды — с тех пор она проводила здесь большую часть времени, — продолжала Дори, распахнув еще одну дверь.

Я увидела грязноватую комнату, где стояла стиральная машина и сушилка. В углу была еще одна дверь — за ней оказалась довольно унылая ванная с частично отклеившимися обоями.

— Из-за артрита Матильде было трудно подниматься и спускаться по лестнице, да и отапливать один нижний этаж оказалось намного дешевле. Она закрыла библиотеку…

— Библиотеку? — встрепенулась я.

Сказать по правде, я облегченно вздохнула, когда Дори закрыла дверь в «апартаменты» Матильды: уж больно они смахивали на дом престарелых. Как ни странно, ее комнаты выглядели старше всего остального дома, хотя, по словам Дори, их переделали не так давно.

— Матильда не очень любила читать — она почти не пользовалась библиотекой. Поэтому пожертвовала все доставшиеся ей от тетки книги колледжу, а потом закрыла библиотеку.

Интересно, сохранились ли там книги Дэлии Ла Мотт, подумала я. На полях могут найтись собственноручно сделанные ею пометки…

Мои размышления были прерваны в тот момент, когда Дори, поднатужившись, открыла дверь в библиотеку. Тут было намного светлее — возможно, потому, что окна этой комнаты выходили на восток. Я замерла на пороге — солнечный свет, с трудом пробиравшийся внутрь сквозь заросли кустарника, приобретал зеленоватый оттенок. Вы словно оказывались на опушке леса, только вместо деревьев вас со всех сторон окружали книжные шкафы. Тут с лихвой хватило бы места для всех моих книг, с восторгом подумала я, да еще и осталось бы!

— Это здесь Дэлия Ла Мотт писала свои книги? — спросила я.

— Нет, — ответила Дори, — ее кабинет наверху, в башенке, рядом со спальней.

Дори провела меня к широкой дубовой лестнице. Ее высокие каблуки негромко цокали по деревянному полу, под моими сандалиями на плоской подошве полы недовольно потрескивали и похрустывали — казалось, я шла по яичной скорлупе.

— Можно не волноваться, что в дом проберется грабитель, — пошутила я. — Эти полы — лучше любой сигнализации, верно?

Добравшись до второго этажа, Дори обернулась.

— Нет, — с самым серьезным видом возразила она. — Вам вообще не нужно волноваться, что кто-то проберется в этот дом. Да и потом, у нас на редкость спокойный город.

Дори показала мне четыре небольшие спальни — одну практически целиком занимала внушительных размеров кровать и встроенные шкафы, придававшие ей сходство с каютой. Дори объяснила, что это бывшая спальня Дэлии. Рядом оказалась кладовка, где хранилось постельное белье, ванная — при виде ванны с когтистыми лапами размером с небольшую шлюпку я онемела, — и вот наконец мы с ней уже стоим перед дверью в самом конце коридора.

— Хозяйская спальня, — объявила Дори. — Хотя, если честно, не помню, чтобы тут кто-то спал.

Угловая комната выходила окнами на восток. Из огромных окон открывался потрясающий вид на разросшийся за домом сад и горы на горизонте. Кровать стояла у противоположной стены, так что по утрам можно было любоваться ими, а проснувшись среди ночи, видеть, как по небу плывет луна. Из юго-восточного угла комнаты мы попали в восьмиугольную башенку. Три стены ее занимал стол, еще три — доходившие до подоконников встроенные книжные полки, две оставшиеся занимали двери, ведущие в спальню. У стола стоял узкий, с прямой высокой спинкой деревянный стул, на который я тут же уселась. В столе оказалось немыслимое количество всяких полочек и выдвижных ящичков. Открыв один из них я, к своему восторгу, обнаружила внутри голубое яичко малиновки.

— Думаю, все бумаги Дэлии Ла Мотт были переданы в библиотеку вместе с книгами, — выдвинув еще один ящик, предположила я.

Внутри лежал гладкий белый камешек, похожий на обточенную волнами гальку.

— Вообще-то я думаю, что Матильда перетащила все бумаги тетушки на чердак.

— На чердак? — удивилась я.

Дори обреченно вздохнула:

— Я так и думала, что вы захотите его увидеть.

Прожив большую часть жизни в многоквартирных домах, я слабо представляла себе, что такое чердак. Сказать по правде, я предполагала увидеть что-то вроде голубятни под самой крышей — пыльной, с паутиной в углах, — а вместо этого, поднявшись по узкой винтовой лестнице, оказалась в комнате, где было очень чисто, и в воздухе витал слабый аромат чая. (Собственно говоря, ни плесени, ни пыли в доме не было и в помине.) Чаем тут пахло, вероятно, потому, что бумаги Дэлии Ла Мотт были аккуратнейшим образом сложены в коробки из-под чая; на каждой был ярлычок с логотипом «Чайная компания Ла Мотт» и обозначением сорта — «Дарджелинг», «Эрл Грей», «Лапсанг», «Сушонг» и другие экзотические названия.

— Их привезли сюда со склада, принадлежавшего ее отцу, — объяснила Дори.

Я насчитала двадцать таких коробок.

Набравшись храбрости — ощущение было примерно такое же, как в лесу, когда я боялась, что из кустов на меня выпрыгнет мышь, — я открыла одну из них, и в лицо мне пахнуло сильным ароматом бергамота. Наверху лежали три толстые тетради в одинаковых обложках с разводами. Взяв в руки верхнюю, я увидела под ней точно такую же. Я открыла первую страницу и увидела подпись Дэлии Ла Мотт и дату: «15 августа 1901 — 26 сентября 1901», — написанные неровным, но вполне разборчивым почерком. Похоже, Дэлии ненадолго хватило этой тетради, промелькнуло у меня в голове.

— А почему они не в библиотеке Фейрвика? — удивилась я, пробежав глазами первую страницу.

«Сегодня начала писать «Девственную луну», — прочитала я. Я перелистнула страницу. «Сегодня мне опять приснился сон»

— Согласно завещанию Дэлии, ее бумаги должны были оставаться в доме.

— Как странно!

Усевшись на одну из коробок — «Цейлонский чай», — прочла я на этикетке, — Дори невозмутимо пожала плечами.