Часовые любви - Людмила Леонидова

— Возьми с собой. Что ей будет? — Видя бедственное положение Маши, подруга наступила себе на горло. — Кожа ведь она вечная. Зато ты как человек в ней выглядишь. Свитер твой хваленый венгерский весь катушками пошел! Не надо было спекулянтам за него столько отдавать!

Маша раздумывала. Такую дорогую вещь напрокат брать не решалась. Если что с кожаной курткой случится, век за нее не расплатиться!

— Глупая, ты же не в какую-то там ГДР едешь, а в Западный Берлин! Люди в Западном Берлине, знаешь, как одеваются?

В Западном Берлине люди, конечно же, были одеты хорошо. Но вовсе не так, как себе представляла Маша. В ее воображении по улицам должны были ходить дамы в длинных роскошных платьях, подметать асфальт хвостами чернобурых горжеток, выходя из роскошных лимузинов. Она помнила это по книгам и старым довоенным фильмам.

Людвиг посмеялся над ее разыгравшимся воображением.

Сам город потряс Машу настолько, что в первые дни она просто замирала от увиденного и, потеряв прежнюю разговорчивость, ушла в себя. Знаменитая улица развлечений Курфюрстендамм со своей столетней историей, символ процветающего Запада, с ночной жизнью, богатством и роскошью, соперничающая со знаменитыми Елисейскими полями в Париже, как объяснил ей Людвиг, поразила девушку. А в самом высоком здании — торговом центре «Европа», — где они поднялись на двадцатый этаж, Маша замерла от восторга, созерцая весь город как на ладони. На боковых улочках, прилегающих к центральной, — сверкающие вывески баров, ресторанов. Парки и озера, которых оказалось великое множество, выглядели с высоты крошечными, игрушечными.

Стараясь, как можно больше запомнить во время прогулок с Людвигом, она из всех сил глазела по сторонам. Стекло, бетон, высоченные здания, яркие витрины магазинов, обилие и разнообразие товаров, шикарные автомобили, мягко скользящие по чистому асфальту, и она сама, несущаяся в одном из них! Такое можно было увидеть разве что в кино. Про еду и говорить нечего! Множество красочных упаковок ошеломляло не избалованную разносолами русскую девушку. И никаких очередей!

Темнокожий уличный продавец, поймавший взгляд Маши, подарил ей банан.

— Пробуйте, — предложил он.

Маша обернулась на Людвига.

— Мы едем на ужин, — удивился непонятливый немец.

— Всего один… — не смогла удержаться от соблазна девушка.

— Выбирай сколько хочешь, — пожал он плечами.

Наслаждаясь изобилием, Маша объедалась фруктами, которых зимой в Москве не найти.

Она поражала немца своим безудержным умением радоваться всему: вкусной еде, красивой одежде в магазинах, глянцевым журналам, стильно обставленному офису бизнесмена. Бурный восторг вызывала сытая и веселая жизнь.

Людвигу нравилось за ней наблюдать.

— Все, что здесь выставлено на витрине, есть в продаже? — облизывая на ветру трубочку с мороженым, закусывая апельсином и одновременно пожирая взглядом заурядные туфельки, наивно интересовалась она.

— И даже более того, — смеялся Людвиг. — Все, что есть в наличии, выставить невозможно.

— А у нас наоборот. Мы привыкли только смотреть на витрины и даже не спрашиваем, есть или нет.

— Я знаю, — сочувствовал Людвиг. — Здесь ты можешь купить все, что нравится. И я готов тебе делать подарки. Я готов, понимаешь? — Притягивая за воротник смеющуюся физиономию, Людвиг целовал ее прямо на улице. Она озиралась. — Пойдем, я тебе покажу кое-что еще. — На Виттенбергерплатц он насильно попытался затолкать ее в один из изысканных магазинов с названием «КаДеВе».

— Нет-нет, мне ничего не нужно, — вспоминая наставления шефа и обязательство, портившее ей пребывание за границей, пугалась Маша.

— Как не нужно? Давай тебе купим что-нибудь вместо твоего пальто? Только посмотри, сколько всего здесь!

— Зачем мне пальто? У меня это еще хорошее.

— Да, но уже не новое, — деликатно напоминал немец, показывая на витрину, против которой не могла бы устоять ни одна женщина.

— Еще поносится, — озабоченная материальными проблемами, как взрослая женщина, повторяла она слова мамы.

Конечно, полушубок с капюшоном из заячьего пушистого меха, что выставлен на витрине, хотелось очень. Но еще больше хотелось длиннополую шубку из норки. Она видела точно такую у одной фирмачки во время выставки. Та небрежно сбросила ее с себя, придя с улицы, прямо на офисный стол. Маша вспоминала, как замерли от зависти русские девчонки, пожирая глазами мех. Потому что даже дотронуться до такого… не хватало смелости!

— Может, заячий полушубок купим, — уговаривал ее Людвиг, глядя, как Маша ходит вокруг него. — Я тебе подарю. — Маша пугалась. — Он ведь совсем не дорогой! — огорчался Людвиг.

Однако Маша сопротивлялась, как могла. Не понимал немец ее проблем. А если, кто из своих обратит внимание на ее заячий полушубок? Точно донесут. В Москве потом замучают: где, да за что такое привалило!

И так Людвиг уговорил ее по-тихому пожить у себя, объяснив всем, что для нее пришлось снять номер в другом отеле.

— Всем места не хватило, — объяснил он руководителю делегации.

Привыкших к недостатку всего русских это не удивило. Проблемы и у капиталистов есть, что поделаешь!

— Если не понравится, всегда сможешь вернуться в отель, — уговаривал он Машу и при этом смотрел на нее такими ласковыми глазами, так нежно целовал глаза, шею, пальцы, что Маша не могла устоять. — Номер для тебя действительно оплачен, — обрадовавшись, что Маша согласилась, уверял немец. — Но у меня тебе будет удобнее. Большой дом, комната для гостей, все в твоем распоряжении.

Первую ночь Маша не могла сомкнуть глаз. Даже не отвечала на ласки немца.

— Ты меня разочаровываешь, — в шутку говорил он. — Что с тобой? Тебе у меня плохо? Или что-то не так? — Он притягивал ее к себе, ласково обнимая, шептал: — Полюби меня, как тогда в Москве? Что с тобой? — настойчиво спрашивал он.

— Мне тут тревожно, — честно признавалась она ему. — Там у меня свой дом, понимаешь, все привычно, а здесь…

— Вот-вот, я хочу знать, чего тебе здесь не хватает для полного счастья, только скажи? — допытывался он.

— У меня тут так много всего… — Маша показывала указательным пальцем на свою распухшую от мыслей голову, — столько всего неожиданного.

Проблемы с покупкой магнитофона не давала покоя.

Людвиг, не догадываясь ни о чем, улыбался. Он делал все, чтобы расшевелить ее, пытался вернуть ту беззаботную, веселую Машу, которая так страстно отдавалась ему в Москве.

— Может быть, у тебя денежные проблемы? — мучился он в догадках.

— Нет-нет, — пугалась она.

Ей не хотелось посвящать его в свои тайны.

— Я дам тебе денег, сколько нужно, — чувствуя что-то, напирал он. — Только скажи!