Часовые любви - Людмила Леонидова

— Перстень должен повлиять на ситуацию, — в раздумье произнес Людвиг.

— То есть если ты им владеешь, то он как волшебный?

— Точно, — рассмеялся Людвиг и надел его Маше на палец.

Бриллиант изящной огранки ярко блеснул, будто подмигнул ей.

С чудесным колечком на пальце жизнь Маши резко изменилась.

Людвиг отговорил ее даже на время возвращаться в Москву.

— Начнутся проблемы. Я знаю. Тебя могут не выпустить ко мне из страны, — предупреждал он.

— А как же мама? Она будет беспокоиться, — волновалась Маша.

— Позвонишь, все объяснишь.

— Она не поймет. Про шефа и говорить нечего. Будет рвать и метать.

О том, что ненавистный жирный шеф пролетит мимо видика, Маша молчала. Хотя в душе ликовала. Деньги, отложенные вымогателю, так и остались лежать нетронутыми в сумочке. Она отказывала себе во всем, стесняясь попросить у Людвига.

Сравнивая небольшую квартирку в спальном районе, которую их семья получила после смерти отца, и суперсовременное жилище Людвига, с двухуровневым полом, широкой террасой, выходящей в парк, где он предлагал ей стать полноправной хозяйкой, она в последний момент заколебалась. И чаша весов в пользу сытой жизни перевесила.

Людвиг, потерявший голову от счастья, не хотел слушать предостережения родственников о том, что русской будет тяжело привыкать жить в чужой стране. Он по-настоящему полюбил. Озорная, женственная, открытая и страстная девушка пленила его. Он ни за что не отступится, он сделает все, чтобы ей здесь было хорошо! Он очень постарается. В самом роскошном магазине, где продавали свадебные наряды, они вместе выбрали ей белое платье от кутюр, туфли и фату. Свадьба прошла скромно, только в кругу близких.

— Если придется жениться во второй раз, — нашептывали ему мать и сестра, — не так будет стыдно перед приличным обществом!

Но, захваченный искренним чувством, Людвиг не желал ничего слушать.

И сразу же после торжества отправился с молодой женой в свадебное путешествие на замечательный романтичный остров Мальта. Где по воскресеньям, словно в театре, парадно маршируют разодетые в старинные наряды защитники маленькой сказочной страны. И бьют колокола многочисленных костелов, и по-праздничному наряженные местные жители после посещения службы попивают вино в уютных тенистых кафе. Где море прозрачно до самого дна, где можно купаться, когда в Москве еще лежит снег, где местные мальчишки ныряют с высоких скал, потому что маленький каменистый остров окружен ими со всех сторон, а пологих пляжей почти нет. Глазевшей по сторонам Маше так хотелось поделиться своими впечатлениями с подругой Катей, мамой, братом и вообще с теми, кто поймет ее восторг. Конечно же, Людвиг разделял ее радость, но совсем по-другому. Он радовался, потому что радовалась она. Каждому пустяку: ракушкам, которые продавались в местных лавках, вкусно приготовленным мальтийским кроликам, подаваемых в ресторанах, белым парусникам, разноцветным яхтам, плотно стоящим на рейде, словно автобусы на парковке.

— Я этого не видела никогда! — кричала Маша, снимая на фотоаппарат облака, море, скалы.

Но все самое хорошее когда-нибудь кончается. Пришел конец и свадебному путешествию. Они вернулись в Берлин.

— Одна в доме я умираю со скуки, — насытившись западными впечатлениями, вскоре начала поднывать Маша.

Людвиг делал все, чтобы скрасить ее ставшую монотонной жизнь.

После работы сломя голову он мчался к любимой, перестал бывать у родственников, потому что Маше было там неуютно. Даже к своему бизнесу подохладел — Маша стала для него всем.

— Я так хочу, чтобы ты родила мне сына, — часто лаская ее, просил он молодую жену.

— Успеется, — обещала Маша и, мучаясь бездельем, все чаще стала прикладываться к рюмочке с понравившимся ей шнапсом.

— Мне кажется, ты пьешь немного больше, чем нужно, — отнимая у нее выпивку, как бы в шутку говорит Людвиг.

— Я же не говорю, что ты больше, чем нужно, пьешь пива, — наливая себе вновь, пьяно хохотала Маша.

— Дорогая, ты вчера проснулась с головной болью.

— Все уже прошло. — Маша не слушалась. — Знаешь, когда я примеряла ту шубу, которую ты пожелал видеть на мне, я подружилась с владелицей мехового бутика.

— Я так рад, что ты с кем-то общаешься! — искренне беспокоясь за жену, говорил Людвиг.

— Она сказала, что мой камень как раз тот, что на этом перстне. Бриллиант! — Маша, растопырив пальцы, любовалась перстнем счастья.

— Не зря же ты его выбрала.

— Время покажет.

— Что ты имеешь в виду?

— Так, ничего!

— Ты только примеряла шубу или наконец купила?

— Я ее купила.

— Молодец!

— Хотела сделать тебе сюрприз.

— Я счастлив!

— А потом мы с хозяйкой немного поболтали. Оказывается, она знает твою маму.

— Конечно. На улице, что рядом с нашим фамильным домом, все знают друг друга. Еще ее отец владел этим магазином до войны.

— Она сказала, что таких легких клиенток, как я, она не может припомнить. Все, что ты мне ни купишь, мне нравится. Полушубок — раз, берет из норки — два, — перечисляла Маша. — Многие капризные жены тут же возвращают подарки мужей. То цвет не подходит, то фасон!

— Это не моя заслуга, а твоя. Потому что тебе все идет.

— Нет. Потому что я наслаждаюсь каждой вещью. У меня, если честно, ничего никогда подобного не было. Хочешь, я примерю шубу?

— Конечно, хочу.

— Исключительно для вас, господин Людвиг, — баловалась Маша, — вот. — Длинное манто в пол, надетое на черную комбинацию, придавало Маше двусмысленный вид.

— Что скажешь? — Она распахнула шубу. — Иди ко мне.

— Любимая. — Людвиг задохнулся в ее объятиях.

— Ты не заметил, что я к тебе подлизываюсь.

— Заметил, — совсем теряя голову от молодой жены, простонал немец.

— Я тебя хочу о чем-то попросить. Исполнишь?

— Все, что угодно.

— Сегодня, когда я приехала за тобой в офис, на меня уставился Генрих, когда я ему сказала, что не знаю… — Маша не успела договорить.

— Конечно, мой помощник молод, красив, не то, что я… — Людвиг явно хитрил, желая увести разговор в другую сторону.

— Нет, я вовсе не об этом, — настаивала на своем Маша. — Он удивился, что я не знаю о том, что он на той неделе вылетает в Москву.

— Почему ты должна об этом знать? — не на шутку рассердился муж.

— Потому что… — Маша впилась глубоким поцелуем в губы Людвига, — потому что я хочу лететь с ним.